Куприн, Александр Иванович

Александр Куприн
Портрет
Полное имя	Александр Иванович Куприн
Дата рождения	26 августа 1870(1870-08-26)
Место рождения	Наровчат, Пензенская губерния
Дата смерти	25 августа 1938(1938-08-25) (67 лет)
Место смерти	Ленинград
Подданство	Российская империя  СССР
Род деятельности	Прозаик
Годы творчества	1889 год—1934 год
Направление	Реализм,
Жанр	Рассказ, повесть, очерк, фельетон, публицистика, драматургия, роман, лирика, перевод
Премии	Пушкинская премия (1909)
Награды	Орден святого Саввы II степени (Сербия)
Автограф

Алекса́ндр Ива́нович Купри́н (26 августа [7 сентября] 1870, Наровчат, Пензенская губерния — 25 августа 1938, Ленинград) — выдающийся русский писатель, поэт, драматург, переводчик конца XIX – первой трети XX века.

Биография, начавшаяся в глубокой русской провинции, оказалась тесно связана с Москвой, Петербургом, Донбассом, Киевом, Одессой, Ялтой, Балаклавой, Гатчиной, Гельсингфорсом, Белградом, Парижем и другими местами России и зарубежья.

Жизнь Александра Куприна похожа на остросюжетный роман. От раннего сиротского детства во Вдовьем доме — до головокружительного успеха после публикации повести «Поединок», от ареста в 1918 году за фельетон «Великий князь Михаил Александрович» — до приёма у Ленина в Кремле, от участия в Белом движении, первой волны эмиграции и 17-летней разлуки с Россией — до возвращения на Родину под приветственный гром советских маршей. От нашумевшей славы ресторанного завсегдатая и дружбы с циркачами, силачами, рыбаками, авиаторами, авантюристами — до малоизвестного факта награждения высшим орденом Сербии — все противоречия, парадоксы, катастрофы и смятения эпохи отразились в обширной 68-летней жизни писателя Куприна.

Литературное наследие Куприна значительно и насчитывает более 950 произведений в различных жанрах. Он признанный мастер короткого рассказа и автор крупных повестей: «Олеся», «Поединок», «Яма», «Гранатовый браслет», «Суламифь», «Штабс-капитан Рыбников», «Гамбринус», «Юнкера» и другие.

Лейтмотивом его рассказов («Лесенка Богородицы», «Белый пудель», «Чудесный доктор» и другие) всегда была возвышенная любовь, добро и милосердие, пробуждение лучших чувств в человеке. Целью искусства Куприн считал изображение восхождения души: «Надо иметь вверху, над собой, маленькую, но возвышенную точку и к ней идти с тёплой верою».

Начало биографии

Александр Иванович Куприн родился 26 августа, или по новому стилю, 7 сентября 1870 года в небольшом уездном городе Наровчат Пензенской губернии. Мальчик знал его только по рассказам матери: «Вроде Москвы, но несколько красивее». На всю жизнь запомнил местное присловье: «Наровчат одни колышки торчат…» В рассказе «Царёв гость из Наровчата» объяснит: «дома деревянные, лето жаркое, народ ротозей – так и выгорал славный Наровчат».

Происхождение фамилии

Фамилия Куприн восходит к крестильному имени Киприан — в святцы включён святой Киприан, в русском обиходе — Куприян, а попросту — Купря, Куприша. Купришей молодого писателя ласково называли в доме Антона Павловича Чехова. По другой версии, фамилия Куприных происходит от топонима и означает местность, откуда мог быть родом предок: сёла с названием Куприно с XVIII века существуют в Брянской, Калужской, Нижегородской, Рязанской, Тульской областях. Выходцы из этих мест записывались как Куприны. Слова же самого писателя, что фамилия дана «по названию дрянной речушки Купры в Тамбовской губернии», не подтверждается географическими данными: такой реки не встречается на территории бывшей Тамбовской губернии.

Родословная

Родословная писателя связана с пензенским краем. Его отец Иван Иванович Куприн (1834—1871) родился в соседнем городе Спасске (тогда Тамбовской губернии), происходил из разночинской среды — его отец, то есть дед писателя, был «лекарским учеником», фельдшером. Отец не выслужил дворянства, в Наровчате был письмоводителем, пребывал в чине коллежского регистратора, чиновника 14 класса по Табели о рангах, а этот чин с 1845 года уже не давал права на дворянство. Отец умер, когда Саше был один год. О своём отце Александр Куприн никогда не говорил, лишь вскользь упомянул в романе «Колесо времени»:

	«По отцу я, видишь ли, добрый спокойный русопёт, вроде ярославского телка…» — Александр Куприн		Русопёт – одно из «ловких» словечек, которым пользовался Куприн, означало «простой русский человек, русак с ярко выраженными чертами русского народного характера».

Отец Иван Иванович Куприн. Мать Любовь Алексеевна, урожденная Кулунчакова

Семью для Куприна олицетворяла мать Любовь Алексеевна (1838—1910), урожденная Кулунчакова, происходившая из среды мелкопоместных дворян. На всю жизнь писатель сохранил любовь и почтительность к своей матери, и не случайно герой автобиографического романа «Юнкера» восклицает: «Ах, какая ты у меня восторгательная, мамочка. Какая ты золотая, брильянтовая!»

Мальчик больше знал о родственниках со стороны матери — князьях Кулунчаковых. В пору литературной славы Куприн любил бравировать колоритной внешностью: по свидетельству Ивана Бунина, носил тюбетейку, в ресторане нарочито садился широко и важно, как и подобает настоящему хану. По воспоминаниям Корнея Чуковского, Куприн был необычайно силён и здоров, походил на вольного зверя в пиджаке:

«Шея у него была бычья, грудь и спина как у грузчика. Ни галстук, ни интеллигентский пиджак не шли к его мускулистой фигуре. В пиджаке он был похож на грузчика, вырядившегося по случаю праздника».

В романе «Юнкера» Куприн передаёт семейные истории о князьях Кулунчаковых, последним представителем которых по мужской линии назван дядя Куприна Аркадий Алексеевич Кулунчаков — «самый отчаянный татарин и самый страстный лошадник во всей Пензенской и Тамбовской губерниях». К рождению Саши князья Кулунчаковы уже разорились, служили мелкими чиновниками.

Родители будущего писателя венчались в 1858 году в селе Зубово Спасского уезда и обосновались в Наровчате. В семье росли дочери, старшие сестры писателя: Софья (1861—1922), в замужестве Можарова, и Зинаида (1863—1934), в замужестве Нат. Братья его Сергей, Иннокентий и Борис умерли в младенчестве. О рождении Саши Любовь Алексеевна Куприна позже рассказывала в письме к невестке Марии Карловне Куприной:

«Когда я почувствовала, что вновь стану матерью, мне советовали обратиться к одному старцу, слывшему своим благочестием и мудростью… Старец помолился со мной и затем спросил, когда я разрешусь от бремени. Я ответила — в августе.

– Тогда ты назовешь сына Александром. Приготовь хорошую дубовую досточку, и, когда родится младенец, пускай художник изобразит на ней точно по мерке новорожденного образ святого Александра Невского. Потом ты освятишь образ и повесишь над изголовьем ребёнка. И святой Александр Невский сохранит его тебе».

После ранней смерти отца семейства Любовь Алексеевна, продав дом и забрав детей (Соню, Зину и Сашу), уехала в Москву. Мать, чтобы дать детям образование, ради них смирила свою гордость и в 35 лет поселилась в привилегированном московском Вдовьем доме. Саша до 6 лет жил с матерью среди старух. Приходилось унижаться перед богатыми родственниками и знакомыми. Обстановку Вдовьего дома он опишет в рассказах «Река жизни» и «Святая ложь». В 40 лет состоявшийся знаменитый писатель, у которого уже росли свои дети, напишет матери трогательное письмо:

«…Ты мне теперь очень нужна, не твой ум, а твой инстинктивный вкус, которому я верю больше, чем всей теперешней критике… Согласись — нет у нас с тобою более близких людей, чем ты и я…»

— Александр Куприн

Пензенские мотивы в творчестве

Знакомые матери по Пензе и Наровчату станут персонажами его произведений. Пензенские мотивы, отголоски воспоминаний прозвучат в произведениях: «Храбрые беглецы», «Лики театральной России», «У Троице-Сергия», «Впотьмах», «Ученик», «Леночка», «Фараоново племя», «Царёв гость из Наровчата» и других. В рассказе «Дочь великого Барнума» появится «пензяк толстопятый» Хохряков, «большой чудак, как и все пензенские помещики». Пензенские лица в творчестве знаменитого наровчатца подчас смешны, как князь Кудашев или Марья Ефимовна Слепцова, подруга матери, и, по ее словам, «при всех своих прекрасных чертах – порядочная-таки дурища». Автобиографический роман «Юнкера» наполнен пензенскими персонажами и фактами, в нём присутствуют образы матери, сестер, пензенских знакомцев, упоминается и местный «рецепт обезболивания» – «пензенское медвежье средство».

После отъезда семьи из Наровчата Куприн обречен был на бездомье на целых 38 лет.

Детство и юность в Москве

Александр Куприн в детские и юношеские годы.

В автобиографии знаменитый писатель сообщит: «С трехлетнего возраста и до двадцатилетнего я – москвич». Он называл себя «казенным» мальчиком, так как жизнь протекала в казенных заведениях. Сначала до шести лет он жил с матерью во Вдовьем доме. Затем с 1876 по 1880 год воспитывался в сиротском Разумовском пансионе. Обстановку и события раннего детства в закрытом учебном заведении Куприн воспроизведёт в автобиографическом рассказе «Храбрые беглецы», себя представит в образе Миши Нельгина — деятельного фантазёра, изобретателя золота, организатора тайного общества, вступить в которое мог только тот, кто выдержит 20 ударов крапивой. Все эти затеи мальчика казались воспитательнице чудовищной ложью, и она заставляла его весь день носить колпак с надписью «лгун». Позже в разговоре с Иваном Буниным охарактеризует себя: «Самолюбивый до бешенства, а потому застенчивый до низости», никогда и никому не показывающий на людях своих слёз и обид.

В очерке «Памяти Чехова» Куприн вспоминал:

«Но, когда настанет вечер, и возня в полутемной спальне уляжется, – о, какая нестерпимая скорбь, какое отчаяние овладевают маленькой душой! Грызешь подушку, подавляя рыдания, шепчешь милые имена и плачешь, плачешь жаркими слезами, и знаешь, что никогда не насытишь ими своего горя».

— Александр Куприн

В 1880 году, в 10-летнем возрасте, Саша поступил во 2-ю Московскую военную гимназию, через два года преобразованную во 2-й московский кадетский корпус. В течение 8 лет, с 1880 по 1888 год, Саша учился в закрытом военном учебном заведении. Здесь подросток оказался в жестокой «мальчишеской республике», где царил культ силы и свои неписаные законы. Александр усвоил на всю жизнь: можно было быть двоечником, но нельзя было быть плохим товарищем. Аттестат об окончании кадетского корпуса был со средним баллом: Куприн не заработал ни высших 12 баллов, ни «ноль в сиянии» (ноль, окруженный минусами), который любил ставить учитель математики. Кадетский период и первая влюблённость будут запечатлены им в «юношеских сатирах» и лирических стихах («Преподаватель Михно», «Милые очи», «Песнь скорби», «Грёзы» и другие), а также в прозе: «На переломе. Кадеты», «Фиалки», «Леночка», «Пасхальные колокола», «Победа духа».

В восемнадцать лет Куприн становится юнкером Московского Александровского военного училища (1888—1890). С этого периода, с принятия присяги, официально начинается его военная служба, о чём будет сделана запись в послужном списке. В автобиографическом романе «Юнкера» о своём герое Алексее Александрове Куприн напишет:

«Крепкий юноша, ловкий гимнаст, юнкер, без меры дорожащий честью своего мундира, неутомимый танцор, пылко влюбляющийся в каждую хорошенькую партнершу по вальсу».

— Александр Куприн

Девятнадцатилетним юнкером, которого «манило одно слово — писатель, или ещё выразительнее — господин писатель», Александр Куприн в 1889 году опубликовал в журнале «Русский сатирический листок» первый рассказ с эффектным названием-оксюмороном «Последний дебют». Но так как без разрешения училищного начальства юнкера не могли печататься, то автор в наказание был посажен в карцер.

     Впечатления и эпизоды московской биографии, учебы в юнкерском училище отразятся в произведениях: «Мой паспорт», «Красное крыльцо», «Московская Пасха», «Первенец», «Типографская краска», «Дедушка Мороз», «Московский снег», «Юнкера». На всю жизнь запомнил юнкер заповедь генерала при выпуске из училища, с точностью воспроизведя ее в романе «Юнкера»:

«Когда придёт к тебе товарищ и скажет: А вот я вам какую сногсшибательную новость расскажу про товарища Х, ты спроси его: А вы отважитесь рассказать эту новость в глаза самого этого господина? И если он ответит: Ах, нет. Тогда громко и ясно ответьте ему: Потрудитесь оставить эту новость при себе, я не хочу ее слушать.

Завет остался в умах с такой твердостью, как будто он вырезан алмазом по сердолику».

— Александр Куприн

В интервью «Московской газете» (1913. № 289) прославленный писатель признался: «Люблю Москву. Здесь мной овладевает какое-то молитвенное настроение».

Военная служба  

В 1890—1894 годах подпоручик Куприн служил в 46-м пехотном Днепровском полку, расквартированном на юго-западной границе Российской империи в городе Проскуров Подольской губернии (ныне город Хмельницкий). Молодой человек, обладавший острым умом, не хотел смиряться с рутиной обстоятельств, в 1893 году пытался поступить в Николаевскую Академию Генерального штаба, но с экзаменов был отозван за дисциплинарный проступок на основании протокола «Об оскорблении чинов полиции». В двадцать четыре года Куприн покинул полк и ушел в запас, но в отставку выйдет только в 1902 году после женитьбы, когда устроится в Петербурге.

Следует отметить, что общий срок службы на военном поприще у Куприна значительный, учитывая годы обучения в военных заведениях, 4 года в полку, годы в запасе, затем после отставки возвращение в ряды армии в дни Первой мировой войны. В 1916 году служил в Земгоре, в 1917 – в авиационной школе в Гатчине. Последний воинский долг он отдал в рядах Белой армии в 1919 году.

Впечатления от службы в военном гарнизоне положены в основу многочисленных произведений из армейской жизни. Среди них есть  и трагические истории и забавные: «Куст сирени», «Дознание», «Поход», «Ночная смена», «Негласная ревизия», «Неизъяснимое», «Трус», «Жидовка», «Прапорщик армейский» «Поединок» и другие.

Скитания и начало литературной деятельности

После выхода из полка Куприн, не имеющий никакой гражданской профессии, оказался, по собственным словам, в «реке жизни». Это была мучительная полоса скитаний, и в рассказе «Запечатанные младенцы» Куприн перечислит:

«Куда только не совала меня судьба. Я был офицером, землемером, грузчиком, продавцом, лесным объездчиком, занимался гнусным актерским ремеслом…»

— Александр Куприн

Так как он числился в запасе по Киевскому военному округу, то обязан был проживать по месту военной приписки – в Киевской губернии. В Киеве он служил репортером в местных газетах «Киевское слово» и «Жизнь и искусство» и уже через два года напечатал сборник «Киевские типы» (1896), а затем в 1897 году выпустил сборник «Миниатюры: очерки и рассказы». Молодой журналист много разъезжал по стране, посетил Юзовский завод (ныне город Донецк), шахты и на основе производственных очерков написал повесть «Молох», которая вышла в 1896 году в столичном журнале «Русское богатство». О ярком таланте, начитанности и стремлении познать неизведанное свидетельствует его предвестие в «Молохе»: «Скоро мы будем видеть друг друга по проволоке на расстоянии сотен и тысяч верст».

Куприн в киевский период жизни

Период скитаний на грани нищеты нашел отражение в произведениях с автобиографическими мотивами, которые дают понять, через что пришлось пройти будущему писателю: «Блаженный», «Кровать», «Собачье счастье» и другие. В дни скитаний он служил актером в провинциальном театре города Сумы в Харьковской губернии, где в одном спектакле у него было пять выходов в разных мелких ролях — об этом позже подробно и с юмором поведает в автобиографическом рассказе «Как я был актером».

Это время было наполнено встречами с людьми, которые станут прототипами его персонажей или друзьями на всю жизнь. Он знакомится с артистами цирка и навсегда становится пленником блестящего циркового искусства. В круг его друзей входят знаменитые дрессировщики Дуровы, цирковая семья Суров, а позже популярный клоун Жакомино. Куприн — непревзойденный автор цирковых рассказов: «Allez!», «В цирке», «Дочь великого Барнума», «Лолли», «Блондель», «Легче воздуха», и другие. В Киеве молодой журналист был влюблен в цирковую наездницу, «восхитительницу сердец», Ольгу Сур, которая стала прототипом рассказов «Ольга Сур» и «Дурной каламбур». Он обессмертил сильных, ловких, талантливых людей риска.

В 1901 году начинающий писатель гостил в Пановке (ныне село Колышлейского района Пензенской области), в семействе Софьи Николаевны Араповой — давней пензенской знакомой Куприна, у которой его «принимали как родного». Софья Арапова, в прошлом — Сонечка Владимирова, племянница террориста Дмитрия Каракозова и предмет воздыхания 16-летнего влюбчивого «господина Сердечкина», а теперь замужняя дама, обременённая детьми, станет героиней его рассказа «Леночка»

К 1897 году, когда Куприн уже состоялся как автор крупных повестей, опубликованных в столичном престижном журнале «Русское богатство», относится его знакомство с начинающим поэтом Иваном Буниным. Будущий Нобелевский лауреат Иван Алексеевич Бунин в письме 1909 года признавался: «Радуюсь тому, что судьба связала мое имя с твоим».

К тридцати годам Куприн создал повести и рассказы, ныне составляющие полновесный том его ранних произведений:

• «Впотьмах»,
• «Молох»,
• «Олеся»,
• «Кадеты»,
• «Чудесный доктор»,
• «Страшная минута»,
• «К славе»,
• «Прапорщик армейский»,
• «Страшная минута»,
• «Тапёр» и другие.
  Символично воспринимается рассказ «Собачье счастье» (1896) о спасшемся из живодерни псе-бродяге. Куприн не потерялся в жизни. Его уверенно негромкий голос услышали.

Период славы

1900-е годы

Александр Куприн. Начало 1900-х годов.

В начале 1900-х годов талантливый провинциал появляется в Санкт-Петербурге и в Москве. Уже в ноябре 1901 года делится восторженными впечатлениями с другом, драматургом и поэтом, Александром Фёдоровым:

«Теперь я в Москве. Бываю на «Средах» у Телешова, видел там всю литературную Москву: … и модного теперь — и вправду, очень талантливого молодого писателя Леонида Андреева, и даже самого Шаляпина, слава которого в Москве теперь так велика, что даже на людей, видевших его вблизи, смотрят с почтительным удивлением».

— Александр Куприн

Начало 1900-х в творческой биографии Куприна — время дружбы и литературных знакомств. Еще в 1897 году под Одессой встретились и подружились «Куприша» и «маркиз Букишон» — Иван Бунин. В круг Куприна входят драматург Александр Федоров и писатель Владимир Ладыженский, которого Чехов называл Папин-Пензяк.

В 1900 году Куприн знакомится с семейством Елпатьевских, сыгравшим огромную роль в его биографии. Писатель Сергей Яковлевич Елпатьевский познакомил его с Чеховым; Людмила Ивановна поддерживала молодого литератора и помогала ему материально. В дочь Елпатьевских, Людмилу Сергеевну, во втором замужестве Врангель, Куприн был застенчиво и нежно влюблён, продолжал и на склоне лет переписываться с ней уже в эмиграции. К 1900 году относится неизвестный снимок Куприна, выполненный в Ялте (фотография хранилась в семье потомков Людмилы Елпатьевской—Врангель, и от них в 2020 году изображение поступило в пензенский Литературный музей для экспозиции в музее Куприна).

В этот период, в начале 1900-х годов, его опекает Чехов, сразу подметивший: «Сложный он, наболевший». Максим Горький увидел в Куприне «редчайшего самородка». Его заметил «великий Старик», Лев Толстой, который, по словам Леонида Андреева, «благословил Куприна и установил преемственность между ним и собою». Подаренный с автографом портрет великого Льва Куприн держал на своем рабочем столе и увез в эмиграцию.

Петербургский период

В 1902 году по приглашению редактора «Журнала для всех» Виктора Миролюбова Куприн перебирается в столицу. Из скромного провинциала он вырастает в скандально известного короля литературного Петербурга. Но пока строгий коллекционер Фёдор Фёдорович Фидлер, записывая в дневнике каждую мелочь, фиксирует и первые впечатления о Куприне: «безымянный новичок», а он «держится на равных с остальными писателями».

   Куприн 1900-х годов импонирует современникам своей жизнерадостностью, силой мускулистого крепыша и талантом. Скоропалительно, через два месяца знакомства, 3 февраля 1902 года Куприн женился на приемной дочери издательницы популярного журнала «Мир Божий» Марии Карловне Давыдовой, которая после смерти матери становится владелицей журнала. Александр Иванович занимает в журнале должность заведующего отделом беллетристики.

В 1903 году «вышли в свет два новых произведения» Куприна, которыми он хвастается в письме Чехову: сборник рассказов и дочь Лидочка, обрадовавшая отца «самой монгольской физиономией». Быстро и могуче росло дарование бывшего армейского офицера. В 1903 году в издательстве товарищества «Знание» вышла его книга «Рассказы. Том 1». Издаваться в «Знании», организованном Горьким, считалось престижным среди писателей. В 1904 – 1906 годах в издательстве журнала «Мир Божий» вышло собрание сочинений Куприна в 3-х томах.

Господин Поединков

В 1905 году громкую славу Куприну принесла повесть «Поединок». Главному герою повести Георгию Ромашову Куприн придал автобиографические черты, сделав его наровчатцем. «Поединок» имел широкий внелитературный резонанс. Повесть задела офицеров, они обвиняли автора в клевете на армию и вызывали его на дуэль. Генерал Александр Дрозд-Бонячевский разбирал «Поединок» с точки зрения строевого офицера, но нашел мужество признать правоту Куприна: офицеры малограмотны, брошены в захолустных гарнизонах на произвол судьбы, в их среде царят кутежи, пьянство, карты, разврат, избиение солдат. Отзывы о «Поединке» позволяют реконструировать обстановку славы и хулы, в которой находился автор нашумевшей повести. В 1918 году друг-журналист Василий Князев, ставший редактором газеты «Красная колокольня», устроит в ней «Красный трибунал» над Куприным. Фельетонист будет доказывать, что Куприн и его «Поединок» виновны в Февральской и Октябрьской революциях, в убийствах офицеров, потому что в 1905 году в «Поединке» он развенчал их, показав в неблаговидном свете.

Куприн проходит самое сильное испытание — испытание славой, и шутит в письме Ивану Бунину, что повесть доставила ему прозвище «господин Поединков». Со дня триумфального выхода повести читательская публика и литературная критика воспринимала Куприна как одного из ярких и талантливых писателей—реалистов. В это время печатаются и продаются фотооткрытки, свидетельствующие о популярности Куприна.

Личная жизнь

Личная жизнь писателя в эти годы складывалась не просто. Мария Карловна и Александр Иванович прожили в браке очень мало, в 1907 году они разъехались, в 1909 году был оформлен официальный развод. Однако и после развода они сохранили чувства привязанности и доверия до последних дней. Позже в письме к дочери Лидии от 1921 года сама Мария Карловна объясняла:

«Я очень любила твоего отца, Лидинька, и решиться разойтись с ним было очень трудно. <…> Я порвала с ним, и это было лучше для нас обоих, потому что каждый устроил свою дальнейшую жизнь по-своему, и мы перестали, наконец, мучить друг друга с ожесточением, на которое способны только страстно любящие люди».

— Мария Куприна-Иорданская

Куприн и его вторая семья: жена Елизавета Морицевна Гейнрих, дочь Ксения

Второй женой Куприна стала Елизавета Морицевна Гейнрих, которая детство и юность провела в близкой ей семье Дмитрия Мамина-Сибиряка, а также в семье Давыдовых, где выросла рядом с Машей, первой женой Куприна. Лиза отличалась необыкновенной самоотверженностью, была сестрой милосердия, участвовала в Русско-японской войне, была награждена медалями. После возвращения с фронта была приглашена бонной к дочери Куприных Лидии. Отношения между супругами Куприными к тому времени были на грани разрыва. Летом 1906 года в Даниловском, имении Фёдора Батюшкова, где Куприны проводили лето, начался роман Лизы и Куприна. 19 марта 1907 года Куприн и Лиза уехали в Гельсингфорс для его лечения и стали жить в гражданском браке. По мемуарам знакомой Куприна Ариадны Тырковой-Вильямс «Тени минувшего», Лиза стала для Куприна спасительницей:

«Миловидная девушка стала самым близким на свете человеком, его пестуньей и целительницей. Совсем не пить он уже не мог, но от сплошного, дикого пьянства она его отвела. Куприн опять мог писать, стал жить по-человечески».

— Ариадна Тыркова-Вильямс

Обвенчались Куприн и Лиза 16 августа 1909 года в селе Гуменник под Житомиром, после получения официального развода с Марией Карловной. Тогда же состоялись и крестины Ксении, родившейся в 1908 году. В 1910 году, в Одессе, в семье Куприных родилась еще дочь Зинаида, она была больна и умерла в Гатчине в начале 1912 года.

До приобретения собственного дома в Гатчине все предыдущие четыре года писатель со второй семьей скитался по городам и квартирам. Жил в Одессе, Житомире, в имении своего друга, профессора Федора Батюшкова, в Даниловском (ныне село Вологодской области).

     Это была внешне блестящая, а потому опасная полоса жизни, когда пленник славы создавал шедевры и буйствовал в бесшабашных загулах. Период славы нашёл отражение не только в многочисленных интервью, но и в шаржах и карикатурах. В разных видах — от шутки до оскорбления — печатались изображения популярного беллетриста Много пошлого и дешёвого к его писательской и личной жизни подмешивали репортёры, по замечанию Куприна, «вравшие как зелёные лошади».

Произведения 1900-х годов

Куприн в своём кабинете за рабочим столом. Гатчина.

С 1900 года по 1910-й год вышли произведения Куприна, которые привлекли внимание читателей и критиков:

• «На покое»,
• «Болото»,
• «Жидовка»,
• «Мирное житие»,
• «Памяти Чехова»,
• «О том, как я видел Льва Толстого…»,
• «Белый пудель»,
• «Слон»,
• «Гамбринус»,
• «Штабс-капитан Рыбников»,
• «Мелюзга»,
• «Изумруд»,
• «Суламифь»,
• «Морская болезнь»,
• «Леночка»,
• «Листригоны»,
• «Яма» (1 часть).

С выходом повести «Яма» на автора обрушился шквал злых карикатур. «Яму» восприняли только как описание грязи публичных домов, не заметив, что повесть поднимает острые общественно-социальные проблемы, вскрывает механизм порнобизнеса, и в ней выведен хваткий делец этого рынка Семен Горизонт. И только яркая статья Корнея Чуковского о «книге великого гнева» раскрыла значение повести.

Куприн, отличавшийся авантюризмом, не переставал экспериментировать: спускался в водолазном костюме на морское дно, поднимался в небо. Очерк «Над землёй» основан на реальных событиях, когда Куприн в 1909 году в Одессе поднимался на воздушном шаре с известным спортсменом Сергеем Уточкиным. «Мой полет» создан после полета на аэроплане, пилотируемом борцом Иваном Заикиным.

В 1909 году был подведён определенный итог литературной деятельности: Куприну присуждена Пушкинская премия (пополам с Буниным) за три тома сочинений.

Гатчинский период. Бремя славы

В 1911 году сорокалетний Куприн вместе со второй семьей обосновался в Гатчине, купив собственный дом и став «всероссийским гатчинским жителем». В 1910-е годы Куприн один из популярных писателей, у которого репортёры берут интервью и чьи фотографии постоянно появляются на обложках журналов. Его портреты пишут художники: Николай Верхотуров, Сергей Мако, Иван Пархоменко, Константин Аккуратов. Из дневника Николая II известно, что царь читает «Олесю».

В 1912 году выходит полное собрание сочинений Куприна в 9 томах в петербургском издательстве «Товарищество А. Ф. Маркс» (1912). В 1908 — 1917 годах в «Московском книгоиздательстве» печатается собрание сочинений в 12 томах. Этот период в биографии писателя — время устойчивой славы. Вышла вторая часть повести «Яма». После поездки в 1912 году за границу по югу Франции и северу Италии опубликованы отдельным изданием очерки «Лазурные берега». В 1911 году напечатан рассказ «Гранатовый браслет», сюжет которого навеян историей из жизни знакомого семейства Любимовых. Прообразом княгини Веры стала Людмила Ивановна Любимова. Из рядового случая о том, как тайный поклонник на протяжении многих лет писал письма красивой барышне, писатель создал шедевр о вечной любви. «Гранатовый браслет» принадлежит классике с вечным – от Данте и Сервантеса до Блока — мировым литературным мотивом «посвящение себя»: рыцарь посвящает свою жизнь Прекрасной Даме.

Грани таланта

Книги открывают разнообразного, разноликого Куприна, в том числе непревзойденного автора производственных очерков («Союзники», «Новороссийский элеватор» и другие), в которых читатель вместе с журналистом Куприным пробирается в тесных и шумных цехах, стоит у мартеновской печи, трогает на ощупь, пробует на вкус, поднимается на крышу элеватора или опускается в водолазном костюме на морское дно. Писатель Марк Алданов свидетельствовал: «Он был умен на редкость. Зрительная память у него была феноменальная».

• Современники знали Куприна как одного из первых спортивных журналистов и пропагандистов спорта.

Он и сам занимался атлетикой, плаванием, борьбой. Одним из лучших спортивных очерков в русской литературе является «Победа духа», в котором автор достигает потрясающего эффекта присутствия на боксерском ринге.

• Значительную часть литературного наследия Куприна составляют его переводы.

Он обращался к стихам и прозе зарубежных авторов. В его переводе зазвучал Стеккетти, Кардуччи, Беранже — купринский перевод «Предсказания Нострадама на 2000 год» считается лучшим. Вышли «Жонглер Богоматери» Анатоля Франса и «Исповедь безумца» шведского писателя Августа Стриндберга, которого русский классик «чувствовал сердцем» и переводил психологически точно.

• Куприн выступает как литературный критик, автор многочисленных рецензий, очерков об искусстве.

Эта часть творчества легко разрушает сложившийся стереотип о Куприне как писателе с ограниченным кругозором. Он превосходно знал не только классиков, но и новинки современной отечественной и зарубежной литературы. Жанру литературной критики принадлежит более 100 текстов Куприна. Он написал развернутые рецензии на «Повесть о сестре» Михаила Осоргина, роман атамана Петра Краснова «От двуглавого орла до красного знамени» и роман Дмитрия Мережковского «Иисус неизвестный». Его статья о Николае Гумилёве «Крылатая душа» переполнена восхищением личностью поэта, автор навсегда сошелся с Гумилевым сердцами, что становится очевидным из зарисовки образа поэта и цитируемых им стихов: «Капитан / из-за пояса рвет пистолет, / Так что сыплется золото с кружев, / С розоватых брабантских манжет…»

• Куприн работал в жанре драматургии.

Печатались его пьесы «Клоун», «На покое». В 1914 году злободневно прозвучал водевиль «Лейтенант фон Пляшке», направленный против прусской военщины.

• Куприн стал зачинателем фантастической литературы и военного детектива.

Его «Штабс-капитан Рыбников» до сих пор питает фантазию современных литераторов, а повесть «Каждое желание» (в поздней редакции «Звезда Соломона») повлияла на знаменитый роман Михаила Булгакова с мотивом Мефистофеля «Мастер и Маргарита». Куприн — современник и свидетель механического прогресса, который пришелся на его молодость, а потому в рассказе «Телеграфист» автор поражает нас своими размышлениями о мире машин и предсказаниями видеотелеграфа:

«Добру или злу он [прогресс] cлужит, счастию или несчастию будущего человечества? …Завтра или послезавтра, — я в этом уверен, – я буду из Петербурга разговаривать с моим другом, живущим в Одессе, и в то же время видеть его лицо, улыбку, жесты. Очень близко время, когда расстояния в пятьсот – тысячу верст будут покрываться за один час...»

— Александр Куприн

В произведениях «Тост», «Подсудимые», «Жидкое солнце», «Пророчество первое», «Старость мира» писатель осмысляет противоречивое движение мира в XX столетии, вопросы катастрофичности «машинного века», цивилизации и лжецивилизации, ведущей к уничтожению человека.

«Но я с ужасом думаю об огромных городах будущего, в особенности, когда воображаю себе их вечера. На небе сияют разноцветные плакаты торговых фирм, высоко в воздухе снуют ярко освещенные летучие корабли, над домами, сотрясая их, проносятся с грохотом и ревом поезда, по улицам сплошными реками, звеня, рыча и блестя огромными фонарями, несутся трамваи и автомобили; вертящиеся вывески кинематографов слепят глаза, и магазинные витрины льют огненные потоки. Ах, этот ужасный мир будущего –— мир машин, горячечной торопливости, нервного зуда, вечного напряжения ума, воли и души! Не несет ли он с собой повального безумия, всеобщего дикого бунта или, что еще хуже, преждевременной дряхлости, внезапной усталости…»

— Александр Куприн

Куприн. Лирика. Эпиграммы.

В творчестве Куприна нетрудно обнаружить мотивы русского космизма. Они доминируют в рассказах «Вечерний гость» и «Тост» и созвучны учению русского мыслителя Николая Фёдорова и его «Философии общего дела», а также идеям Владимира Вернадского, Николая Бердяева, Николая Рериха, Павла Флоренского.

• Ещё одна грань таланта Куприна – поэзия.

Куприн всю жизнь писал стихи, с кадетского возраста и до старости, и они составили отдельный небольшой том. На его лирику («Экспромт», «Закат», «Вечно» и другие) написаны романсы:

Ты недоступна и горда.

Тебе любви моей не надо.

Зачем же говорят мне «Да»

И яркость губ, и томность взгляда…

Но ты замедлила ответ,

Еще минута колебанья,

И упоительное «Нет»

Потонет в пламени лобзанья.

Лучше всего ему удавались эпиграммы, среди них «Вопль №1» о Якове Године, который пишет «сосновым языком о божьих чудесах»; «Вопль №2», обращенный к Владимиру Маяковскому; стихотворные шутки, адресованные друзьям Александру Катуну и Борису Лазаревскому.

Литературный кодекс Куприна

Творческое кредо Куприна вызывало уважение и восхищение. Кто-то из современников обронил фразу, что он — «писатель без выдумки», но Куприн имел твердое убеждение: «…писатель должен изучать жизнь, не отворачиваясь ни от чего: скверно ли пахнет, грязно ли — иди наблюдай. Не пристанет, а живых документов зато не огребешь лопатой». Куприн написал «Десять заповедей» для писателя— реалиста:

«А главное, работай, живя. Ты — репортёр жизни. Иди в похоронное бюро, поступи факельщиком, переживи с рыбаками шторм на оторвавшейся льдине, суйся решительно всюду, броди, побывай рыбой, женщиной, роди, если можешь, влезь в самую гущу жизни. Забудь на время себя. Брось квартиру, если она у тебя хороша, всё брось на любимое писательское дело…»

— Александр Куприн

По замечанию Надежды Тэффи, писал он «просто, без вывертов, которые так ненавистны широкой публике. Честно писал, не красуясь и не презирая читателя (я, мол, пишу, как хочу, а если ты не понимаешь — значит, ты дурак)»:

«Куприн был настоящий, коренной русский писатель, от старого корня. Когда писал — работал, а не забавлялся и не фиглярничал. И та сторона его души, которая являлась в творчестве, была ясна и проста, и компас его чувств указывал стрелкой на добро».

— Надежда Тэффи

Александр Куприн.

Куприн имел оптимистический взгляд на жизнь, говорил о полёте души, поэтому любили его «за помощь в существовании», как признал никому не дававший спуску критик Георгий Адамович.

«Никогда не отчаивайтесь. Иногда все складывается так плохо, хоть вешайся, а — глядь — завтра жизнь круто переменилась».

— Александр Куприн

Штрихи личности  

 Куприн как человек и как писатель не однозначен. В своих произведениях и в воспоминаниях современников предстаёт человек неуёмной энергии и таланта — «репортер жизни». Общительный, независимый писатель был полон любопытства к вещам, происшествиям, людям, животным. Коллега-журналист Аркадий Бухов в 1924 году писал о необычайной скромности Куприна:

«В Александре Ивановиче ничего нет книжного, ничего нет нарочито писательского. <…> Редко можно было видеть Александра Ивановича на литературных собраниях, где все пыжатся, каждый сам-себе знаменитость и сам-себе всех талантливее. <…> Если кто-нибудь подходил к нему и начинал бубнить: «Ваша последняя книга, которая мне доставила...» – Куприн сразу вял. Конфузливо смотрел по сторонам, не знал, что говорить. Таким был Куприн <…> Большой, умный человек с ребячьей душой и умным сердцем».

— Аркадий Бухов

Аркадий Бухов раскрыл магию Куприна: у него был особый дар — он умел слушать собеседника. Надежда Тэффи утверждала: «Александр Иванович не рыхлый добряк, не простачок – он человек сложный».

Внешне приземистый, со склонностью к полноте, Куприн выглядел небрежно одетым рядом с импозантными современниками Серебряного века: Бальмонтом, Мережковским, Мариенгофом. Поклонники были разочарованы внешностью писателя, и это подметила современница Зоя Мерцалова в стихотворении «Куприн на группах, или Подслушанный разговор»:

– Ой, ли? Что за диво? Внешность не по мне.

Всяк писатель с гривой, на носу пенсне.

Нос утрет Парижу русский беллетрист!

А Куприн, я вижу, вовсе неказист:

Нет манер маркиза, не видать волос,

Вроде у киргиза где-то в степи рос.Однако журналист Пётр Пильский добавлял:

«Но этот грубоватый на вид человек тонко любит аристократизм духа, аристократизм чувства, аристократизм ума. Кто знает, что Куприн фанатический коллекционер старого фарфора, старинных вещей, старых гравюр и портретов?»

— Пётр Пильский

Александр Куприн в годы Первой мировой войны.

Сам писатель называл себя «пегим», «пёстрым человеком» по внешности, по пестрой канве биографии, по духовным качествам. Колоративный троп «Пегий» в качестве псевдонима (как Максим Горький, Артем Веселый, Демьян Бедный) обладал бы глубоким смысловым подтекстом, но, не применив его в качестве говорящего имени, Куприн использовал его в автобиографических рассказах как заголовок и подзаголовок, соотнося свою жизнь и себя с пегим. Один из рассказов так и называется «Рассказ пегого человека» (1934), а неоконченному автобиографическому рассказу «Теодолит» Куприн дал подзаголовок «Рассказ из воспоминаний пегого человека». В архиве Куприна (РГАЛИ. Ф. 240) хранятся обрывки мемуарной прозы «Прошлое. Рассказы о том, что я видел, слышал и чувствовал в течение моей пестрой жизни». Самохарактеристика смыкается с другим определением: не философ, «только добрый рассказчик».

В свой 25-летний юбилей литературной деятельности, который пришелся на 1914 год, Куприн подвел итог кратко и с достоинством: «О себе скажу одно: работал честно».     

Журналы периода Первой мировой войны часто печатали фотографии знаменитого писателя в военной форме: в 44 года Куприн снова встал в строй и командовал новобранцами в запасном полку в Гельсингфорсе. Свой гатчинский дом Куприн предоставил под солдатский госпиталь. Жена писателя Елизавета Морицевна, еще в Русско-японскую войну (1904—1905) служившая сестрой милосердия, взяла на себя заботы по уходу за ранеными.

Куприн был свидетелем страшных событий, когда империалистическая война переросла в революцию, сначала Февральскую, которую он назовёт «кровавой», затем в Октябрьскую, которую воспримет как эксперимент над страной.

Политический портрет 1917—1918 годов

Период биографии Куприна 1917—1918 годов до недавнего времени был мало изучен. Но его политическая публицистика, ставшая доступной с начала XXI века, свидетельствует, что Куприн не был политически простодушен и нейтрален. В круговороте двух революций и гражданской войны он сменил кисть художника на шпагу публициста — творческая жизнь писателя теперь была связана с газетами. В дни Февральской революции, когда все прицепили красные банты, и, по словам писателя, «заболели логофилией», словоблудием и политической болтовней, Куприн принял предложение редактировать газету «Свободная Россия». В ней он опубликовал цикл статей и фельетонов под названием «Пестрая книга». Писатель обращается к болезненной теме развала армии, в которой Приказом № 1 отменена дисциплина, и солдаты не подчиняются приказам командира. Как человек военный Куприн понимал — это начало трагедии. Задолго до октября 1917 года появилась его первая статья-фельетон о Ленине «Генерал Пфуль». Этот образ фанатика идеи он берет из романа «Война и мир» Льва Толстого, из которого многое знает дословно. С этого фельетона Куприн начинает свою Лениниану, а продолжит ее в эмиграции очерками о Ленине.

К 1917 году относятся неизвестные, затерянные на страницах газет— однодневок статьи Куприна: «Левее левого», «Фальшивая мушка» и другие. Они написаны накануне выступления большевиков с попыткой проанализировать ситуацию в стране и предостеречь обывателей от угрозы стихийности толпы. После Октябрьской революции, при большевиках, Куприн заявил о себе как о яростном антибольшевистском публицисте, пытавшемся осмыслить российские события. Он безбоязненно печатал дерзкие фельетоны и памфлеты, полные иронии и сарказма:

• «Стыдливое признание»,

• «Каломель»,

• «Доменная печь»,

• «Памятники»,

• «Писаки»,

• «Гибель племени Чичиме».

К 1918—1919 годам относится редчайший малоформатный сборник «Тришка Будильник», в который Куприн включил и фельетон «Великий князь Михаил Александрович», за публикацию которого ранее, в июле 1918 года, писатель был арестован, обвинен в контрреволюции. Из-под ареста Куприн был освобождён после заступничества Горького. Фельетон важен для понимания позиции Куприна, он был написан не в защиту великого князя, а о беззащитности каждого в это смутное время от любого лихого представителя новой власти, тем более с ружьем. Революция, утверждал публицист Куприн, — это благодатное время для аферистов и мошенников всех мастей, когда к власти рвались преступные элементы. Как свидетель трагических событий он поднимает один из важнейших вопросов в статье «Все качества» — это вопрос о власти, о безграничной власти в руках недобросовестных людей, о преступных элементах в ней:

«Государственная власть должна быть чистой, но мы видим слишком часто ее представителей опозоренными и заклейменными… Власть должна быть и опрятна. Мало ли на какие суровые, подчас ужасные шаги может толкнуть правительство государственная необходимость, но власть никогда не должна марать себя невольным сотрудничеством с убийцами, случайным попустительством насилию, неосмотрительным укрывательством преступников».

— Александр Куприн

Стихотворный фельетон «Дневник ущемленного интеллигента» представляет собой хронологию подчинения людей голодом и прикармливанием. Самому писателю жилось в реальности 1918 года очень трудно. По приглашению Алексея Максимовича Горького работал в издательстве «Всемирная литература», написал обстоятельную статью об Александре Дюма, перевел в стихах трагедию Шиллера «Дон Карлос». Но деньги уже ничего не стоили, за них невозможно было купить хлеб — его просто не было в Петрограде. «Я не ел по трое суток, как верблюд…» — напишет Куприн в сатирическом стихотворении тех лет. В конце 1918 года писатель пытался предложить новой власти проект беспартийной крестьянской газеты «Земля», побывал на приёме у Владимира Ленина в Кремле. Но беспартийная газета не нашла поддержки.

В биографии Куприна источником событий, происходивших осенью 1919 года, может служить его документальная повесть «Купол св. Исаакия Далматского» (1928). Когда в Гатчину вошли войска Северо-Западной армии генерала Николая Юденича, Куприн стал редактором военно-политической газеты «Приневский край», которой руководил, как и всей политической работой армии, генерал Петр Краснов. При отступлении Северо-Западной армии в Эстонию писатель уходит вместе с ней. Сколько бы ни пыталась позже нивелировать это решение дочь Куприна в своих воспоминаниях, не следует забывать: Куприн — белый офицер, писал обличительные фельетоны на Ленина, Троцкого, Зиновьева. Только за опубликованный в «Приневском крае» стихотворный фельетон «Красный Майдан» ему грозил бы новый арест и более строгий. В ноябре 1919 года для писателя началась эмиграция: Эстония, Финляндия, Франция.

Эмиграция 1919 — 1937

Куприн провел в эмиграции семнадцать с половиной лет. В письме Исааку Левинсону об эмиграции скажет коротко и обреченно: «Кажется, что я живу в странноприимном доме, в богадельне или у соседа на полу».

Первые 12 дней эмиграции связаны с Эстонией, где он оказался с отступающей армией Юденича в ноябре 1919 года. Вместе с присоединившейся женой и дочерью писатель поселился в Ревеле (с 1919 года — Таллин). События, относящиеся ко времени пребывания в Эстонии, нашли отражение в рассказе «Кража» и публицистике: «Три года», «Злоба», «Ирония» и другие. Автор отметил недоброжелательное отношение эстонского правительства к русским беженцам и отступающим войскам, доходящее до прямого оскорбления офицеров русской армии.

Непродолжительный период с конца ноября 1919 по конец июня 1920 года связан с пребыванием писателя в Гельсингфорсе (Хельсинки), столице Финляндии. Это было время сотрудничества в газете русской эмиграции «Новая русская жизнь». За шесть месяцев, проведённых в Финляндии, Куприн опубликовал более 70 злободневных очерков и статей, в основном политических фельетонов.

В начале июля 1920 года Куприн с семьей морским путём через Англию перебрался во Францию, обосновался в Париже. Начал работу в газетах русской эмиграции «Общее дело», «Возрождение», позже в «Русской газете» («Русское время»). С 1924 года систематически печатался в крупном популярном журнале «Иллюстрированная Россия».

Сначала большую часть творческих сил отнимала политическая публицистика. В письме Владимиру Гущику Куприн пожаловался:

«Я только способен изрыгать публицистическую блевотину, перемешанную с желчью, кровью и бессильными не то слезами, не то соплями».

— Александр Куприн

Но именно обширная политическая публицистика Куприна (отклики на события, статьи о Колчаке, Врангеле, фельетоны о большевистских вождях) дополняет картину его творчества и опровергает устоявшееся мнение о том, что в эмиграции Куприн ничего не писал. Публицистические произведения, собранные из эмигрантских газет исследователями (Ольга Фигурнова «Голос оттуда», 1999; Бен Хеллман «Мы русские беженцы в Финляндии», 2001; Татьяна Кайманова «Пестрая книга», 2015), составили несколько томов и дают наглядное представление о его трудах. Масштабы вновь открывшегося литературного наследия Куприна огромны: в 1919 — 1933 годах им написано более 200 статей, очерков, фельетонов. И хотя сам автор относился к своей публицистике иронично и насмешливо именовал «клеветой», Саша Чёрный заверял, что она зачтется ему более повестей и романов.

В парижской эмиграции Куприн выступал, хотя и короткое время, редактором журналов «Отечество» в 1920 году и «Иллюстрированная Россия» в 1931 — 1932 годах.

·       Вопреки устоявшемуся в литературоведении мнению Куприн написал в эмиграции и много художественной прозы. В период с 1923 по 1934 годы в разных изданиях им опубликовано более 50 новых рассказов. Среди них: «Однорукий комендант», «Пунцовая кровь», «Золотой петух», «Гемма», «Система», «Резеда», «Бредень», «Ночная фиалка» и другие. Были созданы крупные циклы художественных очерков: «Париж домашний», «Париж интимный», «Юг благословенный», «Мыс Гурон», «Югославия» и другие. О его творческой деятельности в период эмиграции свидетельствуют книги, вышедшие в зарубежье:

• «Новые повести и рассказы» (Париж, 1927),

• «Купол св. Исаакия Далматского» (Рига, 1928),

• «Елань» (Белград, 1929),

• «Колесо времени» (Белград, 1930),

• «Юнкера» (Париж, 1933),

• «Жанета» (Париж, 1934).

В эмиграции Куприна безоговорочно воспринимали как последнего классика русской литературы, откликались и шли на его имя, доверяли ему. Об авторитете и статусе Куприна свидетельствует и тот факт, что его произведениями открывались номера журналов, выходивших в русской эмиграции: «Окно», «За рулем», «Иллюстрированная Россия», «Зеленая палочка». Ему отдавалась пальма первенства в литературном сообществе. Композитор Сергей Прокофьев и молодой писатель Владимир Набоков восхищались и ценили его за доброту и отзывчивое сердце. Мало кто знал, что Куприн в ущерб себе помогал русским писателям и рекомендовал сербскому издательству Сашу Черного, Владимира Ладыженского и других. Надежда Тэффи утверждала:

«Он был очень хорошим товарищем… Куприн искренне радовался чужому успеху, как художественному, так и материальному. Он не был завистлив».

— Надежда Тэффи

Председатель издательской комиссии в Белграде Виктор Брянский добавлял: «Вы, хотя и стоите в первом ряду, но никогда себя генералом не держали, да и не стремились к этому. Чересчур далеки от Вас всякие нехорошие стремления». Писатель встречался, дружил и переписывался с известными людьми из артистического мира: оперной дивой Ниной Кошиц, молодыми композиторами Сергеем Прокофьевым и Мироном Якобсоном, танцовщиками Александром и Клотильдой Сахаровыми, артистом Николаем Колиным и другими.

В избранный круг друзей и знакомых Куприна в эмиграции входили люди разных интересов и занятий. Это писатели Борис Лазаревский, Константин Бальмонт, Надежда Тэффи, Алексей Толстой, Иван Бунин, Дмитрий Мережковский и другие; генералы Антон Деникин и Пётр Краснов; богослов Антон Карташёв и террорист и писатель Борис Савинков. Куприн сближается с Иваном Шмелёвым, который обращается к Александру Ивановичу с обожанием: «Медведь вы великий…. Я по вас стосковался… Огрызнитесь письмецом… Вы расточительный человек — в Вас сидит полтора десятка романов…» Саша Чёрный самые потаенные мысли о «красном и полукрасном говне» доверяет только Куприну.

Хранящиеся в музее писателя подлинные письма к Куприну от Великой княгини Ольги Александровны Романовой—Куликовской, дочери императора Александра III и сестры последнего императора Николая II, свидетельствуют об эпистолярном общении и «приветах гатчинца гатчинцу» на протяжении 1920-х годов. В письмах Ольга Куликовская рассказывала писателю о том, как её сыновья воспринимали рассказы Куприна «Пегие лошади» и «Сапсан», о тоске по Гатчине: «Мы так обрадовались родному русскому письменному слову…»

Куприн дружил со многими художниками: Ильёй Репиным, оставшимся в своих «Пенатах» на территории Финляндии; Савелием Сориным и Петром Нилусом. Художник Филипп Малявин в 1924 году выполнил три графических портрета Куприна, его жены и дочери — ныне эти бесценные работы, поступившие от Ксении Куприной, находятся в музее писателя. По портрету можно представить 54-летнего русского классика, заново начинавшего строить жизнь на чужбине.

Бытовую сторону жизни Куприна в эмиграции можно охарактеризовать как неустроенную. Ввиду материальных затруднений приходилось менять квартиры, выбирая более скромные условия. «Я изнемогаю от нужды» — признавался он в одном из писем близкому другу Борису Лазаревскому.

Сохранять достоинство в эмиграции помогала память о Родине, ее великих именах. Толстой, Пушкин, Репин всегда были для него олицетворением России, Родины — шестого чувства. «Чувство Родины оно необъяснимое, оно шестое чувство», – утверждал Куприн в рассказе «Шестое чувство». Величайшей ценностью для него был портрет Толстого, подаренный им самим в 1906 году, и присланный этюд Репина. «И приду куда-нибудь, поставлю на стол и скажу: Такую Россию и бык не сжует, и собаки не сожрут, только лишь послюнят».

Но эмигрантская жизнь, по собственным словам, «изжевала» его, «приплюснула дух». В письмах к близким людям Куприн откровенен. В письме другу, известному русскому борцу, Ивану Заикину сообщал в 1924 году:

«В декабре этого года будет 35 лет, как пишу, пишу, пишу, накатал 20 томов, с политикой еще больше, знаком каждому грамотному человеку в мире, а остался голый и нищий, как старая бездомная собака»

— Александр Куприн

Первой жене Марии Карловне Куприной-Иорданской с горечью писал:

«Существовать в эмиграции, да еще русской, это все равно что находиться в тесной комнате, где разбили дюжину тухлых яиц… Ах, дорогая, устал я смертельно… Идет мне 54-й год. Кокон моего воображения вымотался. И правда, умереть там было бы слаще и легче».

— Александр Куприн

Писатель тосковал по России, признаваясь в интервью: «Это других хоть на Мадагаскар посылай, они и там бы строчили роман за романом, а мне надо свое, русское». В рассказе «У Троице Сергия» Куприн риторически вопрошал:

Куприн в эмиграции. Обложка журнала русской эмиграции.

«Кто мне возвратит очаровательный вкус черного хлеба, посыпанного черной солью?»

— Александр Куприн

Последним, написанным на чужбине рассказом стал «Царев гость из Наровчата» (1933). Сочинитель воскресил забавную пензенскую историю о приезде российского императора в русскую глубинку, которой «ревностно завидовали толстопятая Пенза и раскормленный Тамбов». Куприн подарил себе пиршество воспоминаний о Родине, увидеть которую хотелось до боли.

Возвращение на родину

Вопрос о возвращении Куприна в Россию обсуждался им и близкими ему людьми еще в первой половине 1920-х годов в письмах к Илье Репину, первой жене Марии Карловне Куприной-Иорданской и дочери Лидии. В письме 1922 года дочь Лидия Александровна, в первом замужестве Леонтьева, открыто сообщала отцу, что о его возвращении в Россию «говорили с Иорданским в Кремле», что его «возвращения жаждут». Но на письмо Марии Карловны с предложением вернуться в Россию Куприн ответил в феврале 1924 года: «А все же не поеду <…> Правда: умереть бы там слаще и легче было».

Вплоть до 1936 года, пока его не сломила болезнь, он уже не мог работать, Куприн оставался непримиримым в вопросе возвращения и приятия власти большевиков. Это подтверждают его статьи «Разные взгляды» и «Отцы и дети», в последней писатель напомнил о пушкинском герое Гринёве, «не давшем себе отрезать косу». Раздумья о возвращении в новую Россию содержат статьи «Зов», «Разные взгляды», «Домой (Письмо в редакцию)», в которых он уверенно говорит о неизбежности возвращения на родину, но только после падения большевистского режима. Несомненно, возвращение отвечало его сокровенным желаниям оказаться на родной земле. По воспоминаниям Лидии Арсеньевой, ранее по поводу отъезда своих знакомых Куприн был категоричен, но объясняя причины, мог оправдать возвращение в Россию при одном условии:

«Уехать так, как Алексей Толстой, чтобы получить крестишки или местечки – это позор, но если бы я знал, что умираю, непременно и скоро умру, то я бы уехал на родину, чтобы лежать в родной земле».

— Александр Куприн

Молодой друг Куприна, журналист Андрей Седых также вспоминал его слова: «Если бы мог, пошел бы в Россию по шпалам и недалеко от Петербурга дал телеграмму: Пустите домой, умереть пришел».

К середине 1930-х годов здоровье Куприна сильно ухудшилось, он перенес микроинсульт, из-за прогрессирующего склероза и слепоты он уже не мог работать. Близкий друг Пётр Пильский, хорошо знавший характер Куприна, рассказывая о причинах, побудивших писателя вернуться, подчеркнул:

«Всегда на людях Куприн старался скрывать свои недуги, не любил, когда справлялись о его здоровье, утешали, говорили бесполезные слова <…> Его стягивал, комкал и сокрушал склероз. Врачи определили, что помимо слепоты, у Куприна склероз мозга и склероз сердца. Потеря зрения превращалась в настоящую слепоту. <…> В письмах он не жаловался, но в этих скупых строках легко было расслышать стон <…> Всего ужаса его дней, его положения не представлял почти никто…»

— Пётр Пильский

В этих условиях мысль о возвращении на родину приобрела конкретную форму обсуждения этого вопроса. Куприну было уже не страшно возвращаться, хотя шел 1937 год. Он знал, что тяжело болен и умирает.        

Конкретные первые шаги были предприняты в 1936 году. Художник Иван Билибин, уже получивший разрешение вернуться из Франции в СССР, предложил семье Куприных взять на себя предварительные переговоры с советским посольством о возвращении на Родину.

Полпреду СССР во Франции Владимиру Петровичу Потемкину после встречи с Куприным стало ясно, что писатель болен, немощен и неработоспособен, но, как сообщал он в Политбюро, «тем не менее, с точки зрения политической, возвращение его могло бы представить для нас кое-какой интерес». Будучи 7 августа 1936 года в Москве Владимир Потемкин доложил Иосифу Виссарионовичу Сталину о просьбе Куприна вернуться в СССР. 12 октября Потемкин в Записке Наркому внутренних дел СССР Николаю Ежову с грифом «Совершенно секретно» сообщил о своем разговоре со Сталиным о возвращении Куприна: «Тов<арищ> Сталин ответил мне, что, по его мнению, Куприна впустить обратно на родину можно…» Вопрос был вынесен на усмотрение членов Политбюро ЦК ВКП(б), и 27 октября 1936 года опросом было принято решение: «Разрешить въезд в СССР писателю А. И. Куприну».

— Документы о возвращении Куприна // Вестник архива Президента РФ. – 1996. – № 2. С. 153–155

Получив разрешение в конце осени, Александр Иванович и Елизавета Морицевна Куприны зиму и весну готовились к отъезду. Отъезд подгадали к окончанию аренды квартиры — 1-го июля контракт заканчивался. О решении уехать знали не многие. Бунин в статье-некрологе обмолвился, что Куприн приходил незадолго до отъезда к Деникину, и домашние генерала передавали, что писатель плакал, прощаясь. На вокзал Куприных провожала только близкий друг семьи Мария Ивановна Черная, вдова поэта. Ксения Куприна несколько раз в своих письмах к матери сразу после отъезда родителей в 1937 году, и позже, в 1938 году, вспоминала «счастливую улыбку» отца, когда он сидел в вагоне: был в памяти, осознавал, что едет домой.

Куприны выехали из Парижа в Москву 29 мая 1937 года, и на другой день 30 мая газета «Правда» в № 148 оповестила читателей: «29 мая выехал из Парижа в Москву возвращающийся из эмиграции на родину известный русский дореволюционный писатель — автор повестей «Молох», «Поединок», «Яма» и др. Александр Иванович Куприн».

Возвращение русского классика было воспринято в СССР и в эмиграции как моральная победа советской власти в общей большой политической игре. Белоэмигрантский мир отнесся к возвращению Куприна в СССР с обидой, но и с пониманием. В изгнании он один из столпов русской литературы, с 1922 года член правления и вице-председатель парижского Союза русских писателей и журналистов, и вот столпа не стало — это был удар по эмиграции. Близкий друг Пётр Пильский, проживавший в Риге, признавался, что известие об отъезде Куприна было неожиданным, «будто в нашей комнате разорвалась бомба!». В прессе русского зарубежья реагировали по-разному. Дмитрий Мережковский высказал своё мнение: «Со времени перехода Савинковым советской границы – это самый большой удар по эмиграции. <…> Чувство огорчения и досады охватило многих при прочтении известия об отъезде Куприна <…> Отъезду Куприна, не надо, конечно придавать никакого политического значения. Это явление чисто бытовое, бегство от бедности, от голода». Зинаида Гиппиус высказалась определенно:

«Очень нехорошо это для нас. Как вопрос ни ставь – политически или неполитически – поступок Куприна – все-таки измена эмиграции. Большевики постараются использовать, появятся интервью, покаянные речи и статьи… это будут не слова живого Куприна, а те слова, которые захотят вложить в уста старого и усталого писателя московские власти».

— Зинаида Гиппиус

Из всех откликов высказывание Надежды Тэффи, дружившей с семьей Куприных, было самым честным и чутким, она сформулировала причины отъезда, укорив эмиграцию:

«Не к ним он ушел, а от нас, потому что ему здесь места не было. Ушел обиженный. Ушел, как благородный зверь, — умирать в свою берлогу. Не он нас бросил. Бросили мы его. Теперь посмотрим друг другу в глаза».

— Надежда Тэффи

31 мая Александр Иванович и Елизавета Морицевна Куприны прибыли в Москву на Белорусский вокзал, где их встречала делегация советских писателей. Кадры документальной кинохроники зафиксировали это событие: со ступенек вагона спускался седой, сухонький старичок, растерянный и взволнованный. Куприных поселили в гостинице «Метрополь». На следующий день 1 июня их посетил Генеральный секретарь Союза писателей СССР Владимир Ставский, а 3 июня подал записку в ЦК ВКП(б) товарищу И. В. Сталину и в Совнарком СССР товарищу Молотову с предложениями об участии Союза писателей и Литфонда в решении его бытовых и финансовых проблем. 7 июля 1937 г. служебная записка Ставского рассматривалась на заседании Политбюро ЦК ВКП(б), на котором было принято решение организовать Куприну санаторное лечение, устроить жилище под Москвой или Ленинградом силами и средствами Литфонда СССР.

Подробности жизни Куприна в СССР содержатся в письмах Елизаветы Морицевны Куприной к дочери Ксении (письма хранятся в фондах Объединения государственных литературно-мемориальных музеев Пензенской области (ОГЛММ). Переписка матери и дочери 1937–1938 годов — своеобразный хронограф здоровья Александра Ивановича в последние месяцы жизни. Побывавшие у Куприна Иван Билибин, Василий Регинин, Николай Никандров, Александр Катун, Мария Куприна-Иорданская были смущены, подавлены и ошеломлены происшедшими изменениями во внешности и здоровье Александра Ивановича и свидетельствовали о глубокой немощи писателя. Иван Соколов-Микитов, помнивший Куприна — силача в цирке «Модерн», отметил: «Несомненно, он был тяжело болен, но всё ясно помнил и понимал», вспоминал Гатчину, трактир Веревкина, а на вопрос о Шмелеве ответил ясно и обстоятельно.

Советское правительство и Союз писателей усиленно создавали миф о раскаявшемся писателе, приехавшем воспевать страну Советов. В газете «Известия» было опубликовано «интервью» писателя о его радости от возвращения на Родину, а 5 июня «Литературная газета» в № 33 напечатала «беседу» Куприна с корреспондентом — каждый репортер творил миф, чтобы отчитаться о своей деятельности, хотя на их вопросы отвечала жена Куприна. Вернувшийся Куприн не написал новых произведений. Очерк «Москва родная», появившийся 11 октября 1937 года в «Комсомольской правде», предположительно, был сочинен журналистом Николаем Вержбицким, находившимся при Куприне в качестве секретаря (достаточно прочитать этот очерк, чтобы понять его несоответствие купринскому литературному стилю). И хотя в силу тяжелой болезни Куприн был не в состоянии сформулировать свою политическую и идеологическую позицию, но ошибочно думать, что возвращение не соответствовало его сокровенным желаниям оказаться на родной земле.

Куприн был окружен заботой и вниманием: ему было предоставлено лечение, отдых в подмосковном Голицыно, четырехкомнатная квартира в Ленинграде, выпущен двухтомник его сочинений, подписан договор о съемках фильма по рассказу «Штабс-капитан Рыбников» и многое другое, что позволило старому и больному писателю умиротворенно провести последние месяцы жизни.

Петербург. Волково кладбище. Литераторские мостки. Могила Александра Куприна

Елизавета Морицевна регулярно отправляла дочери фотоснимки: «Видишь по фотографии, что мы уже пополнели. А у папы какое милое и спокойное лицо?», — делает она приписку к фотографии, посланной Ксении в Париж. После возвращения писатель прожил 14 месяцев. Летом 1938 года Куприны приехали в любимую Гатчину. Их дом был занят жильцами, и Куприны, не желая их тревожить, поселились у знакомой Александры Белогруд. Из Гатчины больной писатель был перевезен в ленинградскую больницу, ему была сделана операция на пищеводе. Умер Александр Куприн в Ленинграде 25 августа 1938 года, похоронен на Литераторских мостках Волковского кладбища, где его могила находится рядом с Тургеневым, Салтыковым-Щедриным, Лесковым, Будищевым, Фидлером. Рядом покоится жена Елизавета Морицевна и дочь Ксения, завещавшая похоронить себя возле родителей.

Жизнь писателя продолжается в книгах, в которых он ни в ком не посеял зла, никому не привил извращенной мысли, никого не толкнул на дорогу уныния и зависти. Сегодня Куприн — самый современный и духовно здоровый писатель, завещавший своим читателям:

«Жизнь можно сделать прекрасной при самых маленьких условиях. Надо иметь только вон там, вверху над собой, маленькую точку. Самую маленькую, но возвышенную и идти к ней с теплой верою».

— Александр Куприн

Семья

• Куприна Мария Карловна, в девичестве Давыдова (1881—1966) — первая жена писателя, журналистка, мемуаристка.

Мария Карловна Куприна с дочерью Лидой.

В браке Куприн и Мария Карловна прожили с 1902 по 1907 год, официально брак расторгнут в 1909. Во втором замужестве Иорданская. Мария Карловна Куприна-Иорданская написала мемуарную книгу о Куприне «Годы молодости» (1960, 1966 — 2-е издание дополненное). Похоронена в Москве, на Введенском кладбище.

В творческой судьбе Куприна рассказы «Пустые дачи» и «Брильянты» публиковались под общим заглавием «Маленькие рассказы» (Южные записки. 1904. 5 сентября) с посвящением жене: «Посвящаю Тебе, моя дорогая».

• Куприна Лидия Александровна (1903—1924) – дочь писателя от первого брака с М. К. Давыдовой.

Писатель после ухода из семьи относился к дочери с большой любовью, в детстве Лидия подолгу жила в новой семье Куприна, так как Елизавета Морицевна, вторая жена писателя, ее искренне любила и была к ней привязана. После революции и отъезда заграницу М. К. Куприной-Иорданской и Куприна с семьей, Лидия осталась в России. В 1919 году 16-летняя Лидия вышла замуж за режиссера Александринского театра Николая Леонтьева, который в 1920 году эмигрировал из России. В 1920-е годы училась в балетной школе в Петрограде. В начале февраля 1923 года вышла замуж за Бориса Константиновича Егорова, имевшего военную специальность. 4 февраля 1924 года у Егоровых родился сын Алеша. В ноябре этого же года Лидия Александровна умерла. Похоронена на Ваганьковском кладбище в Москве.

• Егоров Алексей Борисович (1924—1946) — сын Лидии Александровны Куприной, внук писателя.

После ранней смерти матери воспитывался в семье отца Бориса Егорова своими тетками. В дни возвращения Куприна в Москву 13-летнего внука приводили к нему в гостиницу «Метрополь». В годы Великой Отечественной войны Алексей Егоров был призван в армию, воевал под Ленинградом в миномётном полку. В конце войны заболел суставным ревматизмом, умер в возрасте 22-х лет от болезни сердца, явившейся следствием тяжелой контузии, полученной на фронте. Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

• Куприна Елизавета Морицевна, урожденная Гейнрих (1882—1943) — вторая жена Куприна.

Ее отец — осевший в России венгр Мориц Гейнрих Ротони, владелец фотоателье в Перми. После ранней смерти матери и старшей сестры Марии Морицевны, гражданской жены писателя Дмитря Мамина-Сибиряка, 10-летняя Лиза Гейнрих и осиротевшая Аленушка Мамина воспитывались в семье Александры Аркадьевны Давыдовой, издательницы журнала «Мир Божий» вместе с приемной дочерью Давыдовых Машей, будущей женой Куприна.

Куприн со второй семьёй.

С 1907 года в гражданском браке с Куприным. В 1909 году Куприн и Лиза обвенчались. Вся жизнь Елизаветы Морицевны была посвящена Куприну. Вернувшись в Россию с больным мужем, Елизавета Морицевна неотлучно находилась при нём. После смерти Куприна вдова жила в Ленинграде, в предоставленной писателю квартире на Лесном проспекте. В блокадном Ленинграде, не имея вестей от дочери Ксении из оккупированной Франции, Елизавета Куприна 7 июля 1943 года покончила собой.

Обширная переписка писателя с женой приведена в книге Ксении Куприной «Куприн — мой отец». В письме от 10 августа 1930 года Куприн признавался:

«Сам не знаю, почему я так часто и нежно думаю о тебе. И во всех моих мыслях одно: нет лучше тебя ни зверя, ни птицы и никакого человека».

— Александр Куприн

Рассказ «Суламифь» (1908), по утверждению дочери, навеян чувствами Куприна к Елизавете Морицевне. Ей писатель посвятил рассказ «Сад Пречистой Девы» (1915).

• Куприна Ксения Александровна (1908–1981) — дочь писателя от второго брака с Е. М. Гейнрих, актриса, переводчица, мемуаристка.

Во Франции была известна под артистическим псевдонимом Киса Куприна. Вернувшись на родину, Ксения Куприна написала книгу воспоминаний «Куприн — мой отец» (1971), передала архив Куприна государству (ныне переданные ею материалы хранятся в Российском государственном архиве литературы и искусства и в фондах Объединения государственных литературно-мемориальных музеев Пензенской области. Она поддержала создание музея отца на его родине в Наровчате и передала туда мемориальные вещи писателя. В сентябре 1981 года приезжала на открытие музея. Умерла Ксения Александровна в Москве 18 ноября 1981 года. Похоронена на Волковском кладбище в Петербурге, рядом с отцом и матерью.

Ксения Куприна умерла бездетной, поэтому прямых потомков Куприна не осталось. 

Память

• 

  Музей Куприна. Наровчат. Пензенская область
  Памятные купринские места отмечены мемориальными досками в Гатчине, Киеве, Балаклаве, Коломне, Житомире.

• Установлены памятники писателю в Наровчате (Пензенская область), Гатчине (Ленинградская область), Балаклаве (Севастополь).

• Открыт музей А. И. Куприна в селе Наровчат Пензенской области.

В поселке Даниловское Устюженского района Вологодской области есть музей–усадьба К. Н. и Ф.Д. Батюшковых и А. И. Куприна.

Музейная экспозиция, посвященная Куприну, есть в музее П. Е. Щербова (Гатчина). В Гатчине создано частное учреждение культуры «Музей Александра Ивановича Куприна».

• Именем Куприна названы более 30 улиц в городах России (Пенза, Новосибирск, Коломна, Красный Рог, Гатчина, Севастополь и другие) и Украины.

Но в Интернете, в частности в Википедии, ошибочно распространена информация о том, что имя Куприна носят семь населенных пунктов, однако в данном случае не топоним восходит к имени, а фамилия происходит от географического названия.

• Имя Куприна носят библиотеки в Гатчине, Наровчате, Балаклаве, Пензе и других городах России и Украины.

• Имя Куприна присвоено транспортному средству — траулеру. В 1996 году построен сухогрузный теплоход «Александр Куприн».

• Малая планета 3618, обнаруженная советским астрономом Н. С. Черных, названа в честь Куприна (1979).

Увековечению памяти писателя содействуют именные научные конференции, проводимые Объединением государственных литературно-мемориальных музеев Пензенской области (1995, 2000, 2013, 2020); фестивали, ежегодный Купринский праздник на родине писателя. С 2000 года в Пензе проходит Купринский творческий конкурс «Гранатовый браслет» с вручением Премии «Гранатовый браслет».

Литература

Кулешов Ф. И. Творческий путь А. И. Куприна: 1883—1907. — 2-е изд., перераб. и доп. —- Минск: Изд-во БГУ, 1983. — 351 с.

Кулешов Ф.И. Творческий путь А.И. Куприна: 1907—1938. — 2-е изд., перераб. и доп. - Минск, 1983. — 350 с.

Фролов П. А. Куприн и Пензенский край. — Саратов: Приволжское книжное издательство (Пензенское отделение), 1984. — 151 с.

Михайлов О. Н. Жизнь Куприна. «Настоящий художник — громадный талант». М., 2001. — 270 с.

Пензенская энциклопедия в 2-х томах. Гл. ред. А. Ю. Казаков. — Пенза: Пензенское областное издательство, 2019.

Купринская энциклопедия. Автор проекта и главный редактор Т. А. Кайманова. — Пенза, 2016. — 852 с. — ISBN 978-5-906631-19-0.

Куприн без времени и границ: Материалы международной научно-практической конференции. Под ред. Т.А. Каймановой. — Пенза: Издательство ПГУ, 2020. — 238 с. — ISBN 978-5-907364-54-7.

Личность и творчество А. И. Куприна в контексте русской культуры XX—XXI веков. Материалы Всероссийской научной конференции. Под ред. Г. Е. Горланова. — Пенза, 2013. — 199 с.

Жизнь и творчество А. И. Куприна. История и современный аспект. Сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции. –  М.: Международный союз книголюбов, 2020. — 200 с.

Куприна К. А. Куприн – мой отец. – М.: Художественная литература, 1979. — 287 с.

Куприна-Иорданская М. К. Годы молодости. М.: Художественная литература, 1966. — 384 с.

Российская Музейная энциклопедия в 2-х томах. Под ред. В. Л. Янина. — М.: Прогресс, 2001. — 416 с.

Савин О. М. Пенза литературная. — Саратов, 1984. — С. 91 - 99.

Слово о Куприне. Сост. О. М. Савин — Пенза: Департамент культуры Пензенской области, 1995. — 512 с.

Поединок вокруг «Поединка»: сборник материалов. Сост., вступ. статья, примечания С. А. Ташлыкова. — Иркутск: Издательство ИГУ, 2023. — 531 с. — ISBN 978-5-9624-2133-9.

Врут, как зеленые лошади. Куприн в воспоминаниях, письмах, документах. Сост., предисловие, примечания Т. А. Каймановой. — Пенза, 2020. — 967 с. ISBN 978-5-906589-20-0.

Кайманова Т. А. Куприн без шелухи. — Пенза: Издательство ПГУ, 2023. — 526 с. — ISBN 978-5-907666-58-0.

Кайманова Т. А. Гвоздь из родного дома. Путеводитель по музею А. И. Куприна.- Пенза, 2010. — 24 с.

Куприн А. И. Пестрая книга (несобранное и забытое). Составитель Т. А. Кайманова. — Пенза, Областное книжное издательство, 2015. — 626 с.

Куприн А. И. Полное собрание сочинений в 10 томах / под ред. Г. В. Пряхина, Д. Г. Горбунцова. — М.: Воскресенье, 2007. — ISBN 978-5-88528-534-6.

Куприн А.И. Лирика. Эпиграммы. Афоризмы. Сост., автор предисловия и комментариев Т. А. Кайманова. — Пенза, 2010. — 130 с.

Сирень: сборник-посвящение. Сост. Т. М. Богуш, Н. В. Юронен и др. — Гатчина, 2005. — 190 с. — ISBN: 5-86763-165-6

Тэффи. Моя летопись. Серия: Мой 20 век. Сост., вступ. ст., примеч. С. Никоненко. — М.: Вагриус, 2004. — 384 с.

Куприн А. И. Мы, русские беженцы в Финляндии / сост. Б. Хеллман. — СПб.: Нева, 2001. — ISBN: 5-87516-219-8.

Куприн А. И. Полное собрание сочинений в 10 т. / под ред. Г. В. Пряхина, Д. Г. Горбунцова. — М.: Воскресенье, 2007. — Т. 6. — ISBN 978-5-88528-534-6.

Ссылка на Купринскую энциклопедию: https://dl.liblermont.ru/DL/Oktober_20/Kuprinskaya_enciklopedia_2020.pdf/info

Галерея

• 

  Памятник Куприну в Наровчате. 2015.

• 

  Материалы Купринской конференции. 2020.

• 

  Купринская энциклопедия. 2016.

• 

  Куприн без шелухи. 2023

• 

  Врут, как зеленые лошади: Куприн в воспоминаниях, письмах, документах. 2020.

• 

  Куприн А. И. Пёстрая книга. Несобранное и забытое. 2015.

• 

  Куприн. А. И. Царь. Малоизвестные и забытые произведения. 2022.

• 

  Музей А. И. Куприна. Путеводитель. 2010.

Примечания

Данная статья имеет статус «готовой». Это не говорит о качестве статьи, однако в ней уже в достаточной степени раскрыта основная тема. Если вы хотите улучшить статью — правьте смело!