Персидские мотивы

Персидские мотивы
Персидские мотивы
Титульная страница книги «Персидские мотивы», 1925 год
Жанр	Стихотворный цикл
Автор	Сергей Есенин
Язык оригинала	русский
Дата написания	1924—1925
Дата первой публикации	1925
Издательство	Современная Россия

Перси́дские моти́вы — цикл лирических стихотворений русского поэта Сергея Есенина, опубликованный в 1924 и 1925 годах в газетах «Трудовой Батум», «Бакинский рабочий» и «Заря Востока». Традиционно цикл включает 15 стихотворений, начиная с трёхтомного Собрания стихотворений (1926), составленного самим автором. Изначально поэт планировал включить в него 20 стихотворений. В первое отдельное издание в виде одноимённой книги вошли лишь десять из них наряду с поэмой «Мой путь» и четырьмя дополнительными стихотворениями, не объединёнными с циклом общей тематикой.

«Персидские мотивы» противопоставлены «Москве кабацкой»; объединены образом лирического героя, эволюцией его мирвоззрения. Отличаются от других произведений поэта сочетанием восточной и русской тематики, где экзотические пейзажи переплетаются с личными переживаниями. Это отличие проявляется в истории создания, тематике, композиции и художественных приёмах.

Сам Есенин высоко ценил эти стихи, считая их одними из лучших своих произведений.

История создания

Пётр Чагин и Сергей Есенин. Баку, 1924 год

Замысел создания «Персидских мотивов» формировался у Есенина постепенно и имеет свою историю. Перед тем как приступить к работе, поэт изучил переводы восточной лирики и неоднократно общался с теми, кто хорошо знал Персию. По воспоминаниям Николая Вержбицкого, Есенин был глубоко увлечён персидской поэзией, особенно творчеством Омара Хайяма, декламируя его стихи.

В 1921 году он приезжает в Ташкент в дни праздника Ураза-байрам. Это была первая встреча с Востокм, куда его, как он признавался друзьям, очень давно тянуло. Очарованный жизнью города, поэт бродил по улицам, входил в чайхану. Там, сидя на узбекском ковре, он наслаждался освежающим чаем и вслушивался в незнакомую, гортанную речь. Особый интерес вызывали стихи его друга, поэта Александра Ширяевца, посвященные Востоку. Хотя атмосфера позволяла ощутить себя в Персии, Есенин тогда ещё не постиг сути восточной поэзии.

В 1924 году поэт предпринимает новую поездку на Кавказ, а оттуда — ставит цель увидеть Персию, заручившись поддержкой своего друга Петра Чагина, редактора «Бакинского рабочего». Проводя время в ожидании своего дальнейшего путешествия, живёт в Баку, Тифлисе, Батуме. В каждом городе он становится своим человеком, любит бродить по многолюдным улицам, знакомиться и беседовать с жителями. Мечта о Персии осталась неосуществлённой. В Персии он не побывал, она осталась для него далёким, недосягаемым краем. Власти, внимательно следившие за его передвижениями, запретили выезд за границу. Причиной стали опасения за его жизнь, вызванные его необузданным нравом и нестабильной политической ситуацией в той восточной стране. Вместо этого, чтобы поддержать его творческое вдохновение, ему организовали пребывание в месте, напоминающем восточный колорит природы и быта. Сергей Петрович Кошечкин — автор книги «Весенней гулкой ранью…: Этюды-раздумья о Сергее Есенине» (1984) отмечает о мотивах, побудивших Сергея Есенина написать цикл стихов «Персидские мотивы»:

Шаганэ Нерсесовна Тертерян, 1921 год

И всюду — в кругу друзей-поэтов, в редакциях газет, среди базарных музыкантов, , в прохладе чайханы — встречи с поэзией Востока: народные песни, Хаям, Хафиз. Саади, Фирдоуси, Низами, Руставели. Всё, это вместе взятое, и стало благодатной почвой для появления есенинского цикла.

В октябре 1924 года, Есенин начал работу над циклом «Персидские мотивы», написав первые два стихотворения — «Улеглась моя былая рана…» и «Я спросил сегодня у менялы…». Рукописи этих произведений он отправил своей подруге и литературному секретарю Галине Бениславской. 21 декабря 1924 года Есенин отправил Чагину эти стихи, сообщив в письме, что посвящает их ему. Он также указал, что перед публикацией в книге будет использовать инициалы «П.Ч.» или вовсе не указывать посвящение. Полностью цикл, состоящий из двадцати стихотворений, должен был выйти отдельной книгой.

В цикл войдут стихотворения, объединённые общей темой: персидские мотивы. Это будет многоплановое произведение. Однако, вопреки ожиданиям, первое стихотворение цикла, написанное в Тифлисе, посвящено не классической персидской лирике X—XV веков, а актуальной проблеме Советского Закавказья 30-х годов — освобождению восточной женщины. Эта тема, чуждая персидским классикам, нашла отражение в «Персидских мотивах» и будет развиваться в последующих стихах. Кроме того, цикл исследует вечную тему человеческой любви, которую Есенин считал всегда актуальной.

Есенин с Софьей Толстой, 1925 год

В конце мая 1925 года Есенин вернулся в Москву женился на Софье Андреевне Толстой, внучке знаменитого русского писателя Льва Николаевича Толстого. 25 июля 1925 года Сергей Есенин и Софья Андреевна Толстая отправились в Баку. Прожили они в Баку немногим более месяца, на бывшей ханской даче. Главной целью Есенина в Баку было завершение работы над «персидским циклом» стихов. К моменту приезда из двадцати запланированных стихотворений было готово одиннадцать, а десять уже увидели свет. (Сборник «Персидские мотивы», включавший 10 первых стихотворений цикла, вышел летом 1925 года, с посвящением: «С любовью и дружбой Петру Ивановичу Чагину».) Ему оставалось написать ещё девять. В первые дни августа 1925 года Есенин написал два стихотворения: «Быть поэтом — это значит то же…» и «Глупое сердце, не бейся…», которые позже заняли одиннадцатое и четырнадцатое места в «персидском цикле».

Осенью 1925 года, с сентября по ноябрь, Есенин совместно с Толстой занимался подготовкой к изданию трёхтомного «Собрания стихотворений» (1926); посвящение Чагину там отсутствует. В это же время поэт окончательно определил состав персидского цикла, включив в него 15 стихотворений, и установил их канонический порядок внутри цикла.

Поэт считал «Персидские мотивы» своей большой удачей и часто читал их в кругу близких знакомых и друзей; оценил их лучшими из всех, что написал.

Стихотворения, объединённые в цикл

«Улеглась моя былая рана…»

Опубликованное 10 декабря 1924 года в газете «Трудовой Батум» (№ 280). Стихотворение «Улеглась моя былая рана…» стало символом прощания Сергея Есенина с его «кабацким» периодом. В произведении происходит смена обстановки: вместо кабака появляется чайхана, где чайханщик предлагает герою «красный чай» как альтернативу крепкой водке и вину, что отражает изменение настроения и жизненных приоритетов. Стихотворение написано при помощи пятистопного хорея с двухсложной стопой. Рифма выбрана перекрёстная. В произведении 7 катренов. В первой строфе поэт показывает место, где он находится и объясняет причину своего нахождения в Тегеране. Далее в следующих четверостишиях своеобразным образом противопоставляются культуры двух стран с разными религиями и менталитетами.

Мы в России девушек весенних
На цепи не держим, как собак...

Последние два катрена автор выражает благодарность хозяину за гостеприимство, но полностью доверять ему не может. Восточная страна всё равно останется загадкой и не заменит Есенину Родину.

И на дверь ты взглядывай не очень,
Все равно калитка есть в саду…

Поэт поднимает актуальную для его современников тему освобождения восточной женщины. В то время печатные издания Закавказья активно освещали борьбу с обычаями, унижающими человеческое достоинство. Есенинское сердце, полное тепла и нежности, нашло своё выражение в ласковых словах, адресованных восточной красавице, вынужденной носить чадру. Это обращение естественным образом открывает разговор о любви к женщине. Не имеет значения, что детали вроде тегеранских синих цветов, ширазских ковров и хорасанских шалей — это лишь экзотические, невиданные ни поэтом, ни читателями образы. Светлый оптимизм и незлобивый юмор стихотворения создают позитивное настроение и пробуждают добрые чувства.

«Я спросил сегодня у менялы…»

Стихотворение «Я спросил сегодня у менялы…» опубликовано в газете «Трудовой Батум» № 280, датированной 10 декабря 1924 года. Название «Я спросил сегодня у менялы…» подчёркивает диалогический характер стихотворения и указывает на поиски мудрости и понимания любви через обращение к опытному человеку, носителю восточной культуры. В диалоге с менялой, который неожиданно раскрывается как мудрый и проницательный человек, наделенный поэтическим даром, поэт пытается найти слова для выражения своих чувств к прекрасной персиянке Лале. Меняла, преображаясь из обычного торговца в настоящего оракула, дает краткие, но блестящие и глубокие по смыслу ответы.

И ответил мне меняла кратко:
О любви в словах не говорят

При этом образ персиянки, несмотря на традиционное восточное имя, остается лишь фоном, лишенным индивидуальности и служащим для демонстрации необычных качеств менялы.

Повторяющиеся элементы, такие как анафоры («я спросил», «как сказать», «о любви», «поцелуй») и эпифора («прекрасной Лалы»), придают произведению музыкальность и песенность. Имя «Лала», означающее «тюльпан», было выбрано автором как ключевое для образа идеальной возлюбленной во всем цикле.

«Шаганэ ты моя, Шаганэ!..»

Первая публикация стихотворения «Шаганэ ты моя, Шаганэ!..» состоялась 1 января 1925 года в издании «Бакинский рабочий» (№ 1). В стихотворении поэт обращается к персиянке Шаганэ. В отличие от предыдущего, в этом стихотворении персиянка не названа прекрасной.

Лирический герой Есенина обращается к ней, как к своему другу, которому он может поведать свои печали, рассказать о своей родине, о той девушке, которая так ему напоминает её.

Я готов рассказать тебе поле,
Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ.

Прототипом персонажа была учительница из Батуми Шаганэ Тальян, по национальности — армянка. «Шаганэ была как-то очень восточна внешне, подвижна и жизнерадостна».

«Ты сказала, что Саади…»

Следующее стихотворение цикла «Ты сказала, что Саади…» было опубликовано в «Бакинском рабочем» № 1 (1 января 1925 года).

Шаганэ в этом стихотворении уже названа «милой». Автор восхищается её красотой, говорит о своих чувствах. Он не допускает соперничества, даже в форме восточных поэтических сравнений с розами.

Я б порезал розы эти,
Ведь одна отрада мне —
Чтобы не было на свете
Лучше милой Шаганэ.

«Никогда я не был на Босфоре…»

Пятое стихотворение цикла — «Никогда я не был на Босфоре…» было опубликовано в газете «Заря Востока», в выпуске № 782 от 18 января 1925 года.

В нём лирический герой признается, что никогда не ездил в Персию. Центральная тема текста — тоска русского поэта, давно ищущего «в судьбе покоя». Восток видится лирическому герою в романтическом свете. Персия воспринимается им как «весёлая страна». Какой бы прекрасной ни была Персия, герою родные просторы всё равно дороже: «в душе его звучит тальянка», «при луне он слышит собачий лай», похоже, напрасно старается забыть о «дальней северянке».

Я давно ищу в судьбе покоя,
И хоть прошлой жизни не кляну,
Расскажи мне что-нибудь такое
Про твою весёлую страну.

«Свет вечерний шафранного края…»

Стихотворение «Свет вечерний шафранного края…» было опубликовано в газете «Заря Востока» № 782 от 18 января 1925 года. В нём, как и в предыдущем, имя Шаганэ не упоминается напрямую, а заменяется местоимением «ты». В этом произведении продолжают развиваться три ключевые темы: эмансипация восточной женщины, любовь к Родине и лирическое чувство. Центральной темой является борьба с ношением чадры.

Мне не нравится, что персияне
Держат женщин и дев под чадрой...

Поэт, обращаясь к Шаганэ, выражает свое неприятие персидской традиции, угнетающей женщин. Он размышляет о возможных причинах живучести этого обычая, предполагая, что это может быть связано с потребностью в защите лица от холода или стремлением сохранить белизну кожи. Подчеркивая быстротечность молодости и красоты, поэт деликатно призывает Шаганэ задуматься о том, что жизнь и так не балует счастьем. Параллельно развивается тема Родины, напоминая о тоске поэта по родным краям.

Тема ностальгии затронута в этом стихотворении одной строкой — «Сердцу снится страна другая». Мягкий и сердечный тон стихотворения свидетельствует о глубоком уважении и добром отношении поэта к Шаганэ, которую он ласково называет её «дорогая»: обещает спеть ей о том, «что сроду не пел Хаям», видимо, подразумевая родные края.

«Воздух прозрачный и синий…»

(«Бакинский рабочий» № 82, 13 апреля 1925)

Поэт рисует удивительный пейзаж наступления восточной ночи. Также он обращается к одинокому путнику, идущему в дальний путь. Магическая атмосфера экзотики пронизана ароматами цветущих растений. Композиция, построенная на дактиле и смешанной рифмовке, состоит из пяти строф по пять строк. Первые две строфы имеют кольцевую структуру, повторяя первую и последнюю строки.

Воздух прозрачный и синий,
Выйду в цветочные чащи.
Путник, в лазурь уходящий,
Ты не дойдешь до пустыни.
Воздух прозрачный и синий

В стихотворении раскрывается тема красоты мира, снова связываемая с темой любви.

Месяца жёлтая прелесть,
Нежность, как песни Саади

.

Стилистически это одно из самых сильных стихотворений цикла, отличающееся совершенной музыкальной ритмикой. Однако его эмоциональный настрой стал менее радостным по сравнению с предыдущими частями. Текст характеризуется витиеватой, отрешённой интонацией.

«Золото холодное луны…»

Опубликовано 13 апреля 1925 года в газете «Бакинский рабочий» № 82.

Автор стихотворения начинает с введения мотива восточной сказки через образ Шахразады, но затем переключает внимание на прелесть и обаяние реального, окружающего его и его возлюбленную мира. Он создает яркие, чувственные образы «голубой и ласковой страны», используя как визуальные, так и обонятельные детали (например, «запах олеандра и левкоя»), и призывает к наслаждению жизнью. При этом поэт выражает сожаление о людях, лишенных жизненных устремлений, хотя тема скоротечности бытия по-прежнему звучит в произведении.

«В Хороссане есть такие двери…»

(«Бакинский рабочий» № 74, 3 апреля 1925)

Центральной темой стихотворения вновь становится противопоставление Востока и России. Автор подчёркивает, что даже самая пленительная Персия не сможет удержать его, если там отсутствует любовь. Без этого чувства его творчество теряет смысл, ведь он не знает, кому будет петь свои песни. В итоге, поэт безоговорочно отдает предпочтение своей родине — России, обещая сохранить в сердце образ возлюбленной, но выражать свои чувства и посвящать ей песни он будет исключительно на родной земле.

«Голубая родина Фирдуси…»

(«Бакинский рабочий» № 74, 3 апреля 1925)

Поэт прощается с Персией, («родиной Фирдуси»), и своей Шаганэ (Шагой). Он обещает сохранить образ Шаги в своей душе и поведать о ней другим. Он также надеется, что Персия не забудет его, («ласкового руса»), а своей возлюбленной на память о себе дарит «песенку про Русь»:

Запевая, обо мне подумай,
И тебе я в песне отзовусь…

«Быть поэтом — это значит то же…»

(«Бакинский рабочий» № 177, 7 августа 1925)

Стихотворение начинается с манифеста поэтического реализма. Затрагивает одну из основных тем творчества поэта — тему поэта и поэзии. В его понимании процесс литературного творчества равен страданию, пытке: «Рубцевать себя по нежной коже». Эта мысль перекликается с ещё одной ключевой для поэзии Есенина черте — глубокой народности его лирики, которая порождается его безграничной любовью к Родине. По мнению лирического героя стихотворения народность и страдание неотделимы друг от друга. Стихотворение отличается глубокой философией, эмоциональностью и яркими образами.

В образе соловья автор отразил другой тип писателя, который далёк от общественных реалий, и ему автор противопоставляет себя:

«Соловей поёт — ему не больно,
У него одна и та же песня».

Образ канарейки также символичен. Он используется Есениным для выражения неприязни к художникам, которые поддаются правительству и пишут заказные произведения:

Канарейка с голоса чужого —
Жалкая, смешная побрякушка.

Лирический герой Есенина с мужеством смотрит в будущее, хотя и не ждёт перемен к лучшему: он предпочитает топить тоску и боль на дне стакана и с безразличием относится к неизбежной и безрадостной смерти:

Ну и что ж, помру себе бродягой,
На земле и это нам знакомо.

«Руки милой — пара лебедей…»

(«Бакинский рабочий» № 179, 10 августа 1925)

Стихотворение «Руки милой — пара лебедей…» посвящено теме любви. Есенин снова обращается к персиянке, называя её «милой Шагой». Его слова, наполненные нежностью, звучат глубоко и искренне. Он развивает уже знакомый образ «лебяжьих рук», теперь описывая их как «пара лебедей». Чтобы читатель лучше понял, насколько важна любовь персиянки для поэта, Есенин намекает, что его стихи могли бы быть «нежнее и чудесней», если бы не «сгубила пара лебедей».

Про меня же и за эти песни
Говорите так среди людей:
Он бы пел нежнее и чудесней,
Да сгубила пара лебедей.

В этом стихотворении прослеживается изменение отношения Есенина к его поездке в Персию. Теперь она кажется ему не только не привлекательной, но и неспособной вдохновить на создание более глубоких произведений, чем те, что уже написаны. Он ясно осознает, что «тегеранская луна не согреет песни теплотою». Это знаменует собой завершение размышлений о поездке в Персию, которые начались в пятом и продолжились в десятом стихотворениях цикла.

«Отчего луна так светит тускло…»

(«Бакинский рабочий» № 183, 14 августа 1925)

По сюжету своему оно является промежуточным звеном любовной линии персидского цикла. Поэт обращается к кипарисам и цветам с вопросом: «Отчего луна так светит тускло?» Не получает от них ответа и горько жалуется о том персиянке Лале. Лишь роза рассказывает поэту об измене Шаганэ, и он заключает:

Оттого луна так тускло светит.
Оттого печально побледнела

Владимир Белоусов отмечает, что Есенин и Шаганэ Тальян расстались друзьями в 1925 году и больше не виделись. Соответственно, он делает вывод, что тема измены Шаганэ была введена для завершения сюжетной линии романа с персиянкой.

«Глупое сердце, не бейся…»

(«Бакинский рабочий» № 177, 7 августа 1925)

Продолжая тему рока, стихотворение описывает переломный момент в жизни лирического героя. Он потерял надежду на обретение счастья через просьбы к судьбе и отказался от его поисков. Образ Лалы, по-прежнему символический и неопределенный, вновь присутствует, но теперь она является единственной, кто не предал героя, и её любовь поддерживает его:

Может, и нас отметит
Рок, что течёт лавиной,
И на любовь ответит
Песнею соловьиной.

«Голубая да весёлая страна…»

(«Бакинский рабочий» № 179, 10 августа 1925)

Согласно «Собранию сочинений в пяти томах», автографы (черновой и беловой), принадлежащие П. И. Чагину, содержат посвящения: «Гелии Николаевне» и «Гелии Николаевне Чагиной». Беловой автограф также отмечен заглавием «Подражание Омар Хаяму» и датой «8. IV-25. Баку». Это стихотворение поэт включает в персидский цикл последним (пятнадцатым).

Основная тема стихотворения — тема дружбы-любви. Поэт использует традиционные приёмы восточной поэзии, чтобы раскрыть эту тему. История взаимоотношений лирического героя с ребёнком переплетается с романтической притчей о соловье и розе. Имя Лала и Шаганэ сменяется новым образом — Гелией. Вторая часть произведения исследует роль творчества в жизни поэта. Эта тема открывается декларацией, утверждающей полное подчинение всех личных интересов и жизненных принципов творческому процессу: «Честь моя за песню продана». Эта же мысль, выраженная с ещё большей силой звучит в завершающей строфе: «вся жизнь моя за песню продана».

Язык и стиль

«Персидские мотивы» Есенина отличаются особым поэтическим языком, который сочетает влияние восточной поэзии, традиционные поэтизмы русской литературы и авторскую лексику. Одной из характерных особенностей «Персидских мотивов» являются лирические повторения. Повторяющиеся слова размещены в начале метрических единиц, образуя анафору. Анафора усиливает эмоциональность наиболее драматического стихотворения «Отчего луна так светит тускло…», где повторяющиеся слова обращают внимание читателя на особенно значимые фразы.

Персидского колорита поэт добивается с помощью восточных мотивов, имён, названий (соловей и роза, запертая дверь, Гассан, Шага, хна, шальвары, шафран, чайхана). Кроме того, он ссылается на известных писателей, таких как Саади и Хайям, а также на восточные города, среди которых выделяются Шираз и Тегеран.

Яркие и чёткие эпитеты являются отличительной чертой поэтического стиля Сергея Есенина. Е. М. Галкина-Федорук выделяет два основных типа его эпитетов: интеллектуально-изобразительные и эмоционально-оценочные. К первой категории она относит, например, цветовые образы. Так, голубой цвет в творчестве Есенина ассоциируется с радостью, юностью, ясностью и красотой. Синий цвет также занимал важное место в его поэзии. Золотой же цвет проходит лейтмотивом через все его произведения.

В «Персидских мотивах» Есенин использует три излюбленных цветовых эпитетов. Он поэтически именует Персию «голубой страной», Россию — «далеким синим краем», а своё сердце метафорически представляет как «золотую глыбу». В этой «голубой стране», где «воздух прозрачен и синь», лирический герой находит забвение от тягот прошлого. Он исцеляет старые раны, любуясь «синими цветами Тегерана», и очарован пери с глазами, подобными морю, в которых плещется «голубой огонь». Таким образом, цвет голубой, традиционно ассоциирующийся у Есенина с Родиной, в этом цикле переносится на Персию, но не на реальную, а на идеализированную, представляющую собой символ покоя и счастья.

Помимо голубого, важную роль играют чёрный, жёлтый и медный цвета. В русской традиции чёрный символизирует печаль, а белый — юность и невинность. В «Персидских мотивах» чёрный цвет, связанный с чадрой, вызывает у автора неприязнь. Жёлтый цвет используется в сочетании с неологизмом «шафранный». Персия предстает как «шафранный край», месяц обладает «жёлтыми чарами», а луна — «жёлтой прелестью». Медный цвет описывает листья, освещённые лунным светом («Так вторично скажет листьев медь»). Кроме того, «медь» становится цветом, характеризующим самого лирического героя: он ощущает в себе силу, а в его волосах переплетаются золото и медь.

У Есенина метафоры часто наделяют природу человеческими чертами. Однако, описывая свою «голубую страну», поэт использует непривычные для него образы, например:

Тихо розы бегут по полям.
Кружит звезд мотыльковый рой.

Сравнение 一 одно из самых распространённых поэтических средств изобразительности у С. Есенина. Сравнение действий, процессов, состояний часто приобретает форму сравнительного оборота и присоединяется с помощью союзов (как, что, словно):

И меня твои лебяжьи руки
Обвивали, словно два крыла...
Розы, как светильники горят.

Флористические образы (флорообразы) играют двойную роль в «Персидских мотивах»: они обогащают восточный колорит произведений и отражают глубокие символические значения, присущие им в персидской поэзии. Среди растительного мира особенно выделяется роза, которая, будучи упомянутой 21 раз, становится самым частотным словом после местоимений и служебных частей речи. Кипарис также является значимым флористическим мотивом в цикле.

Критика и исследование

Цикл «Персидские мотивы» вызвал неоднозначную реакцию у современников. В то время не было опубликовано ни одного глубокого литературоведческого исследования этих стихов. Критические оценки формировались на основе первых впечатлений от чтения или выступлений поэта, чаще всего представляя собой субъективные мнения. Как отмечал русский советский писатель Фомин Семён Дмитриевич, «Персидские мотивы» произвели на слушателей сильное впечатление. Галина Бениславская в письме от 20 января 1925 года сообщала, что передала «Персидские стихи» в «Красную Новь» Раскольникову, который вместе с Либединским и Никифоровым был в восторге и обещал печатать Есенина в каждом номере.

Большой интерес к поэзии Есенина проявил С. М. Киров тепло отозвался об историко-революционных произведениях поэта последних лет, его внимание привлекли также «Персидские мотивы»".

Бениславская писала: «„Персидские мотивы“ — красивы, но, конечно, меньше трогают». Отрицательным был отзыв на стихи цикла русского поэта-футуриста Алексея Кручёных, который в рецензии на сборник «Персидские мотивы» называет их «неживыми», находя в них «частокол романсных банальностей» и особенно плохо, что в «Персидских мотивах» Есенин совершенно несамостоятелен". Маяковский в статье «Рождённые столицы» оценил «Персидские мотивы» как экзотические «восточные сладости» и «синь тюркскую», противопоставив их тематику задачам социалистического строительства (позже такую резкую оценку Сурен Гайсарьян объяснял «горячкой литературной борьбы» и столкновением групповых интересов).

Среди немногочисленных прижизненных откликов на «Персидские мотивы» выделяется суждение Красильникова Виктора Александровича: «Насыщенность восточными пейзажами, напевная музыкальность и чёткая, чеканная форма пятистишний делают, „Персидские мотивы“ интереснейшей книгой»

После возвращения Есенина к читателю в конце 1950-х и 1960-е годы, «Персидские мотивы» получили широкое признание критиков и литературоведов. Среди тех, кто положительно отозвался о цикле, были К. Л. Зелинский, В. О. Перцов, А. Л. Дымшиц, И. С. Эвентов. Глубокое литературоведческое изучение «Персидских мотивов» было проведено В. Г. Белоусовым. Его тщательная и плодотворная работа позволила определить время и место создания каждого стихотворения цикла, выявить обстоятельства их написания и установить прототипы главных образов, в частности, образа Шаганэ.

Культурное влияние

Многие народы познакомились с «Персидскими мотивами» в переводах на свои языки. Примечательно, что этот цикл стихов был дважды полностью переложен на персидский, однако первая версия не сохранилась, поскольку была уничтожена во время Исламской революции. Среди переводов «Персидских мотивов» на другие языки — работы народного поэта Узбекской ССР Эркина Вахидова (в которых имя героини цикла Шаганэ заменено на собирательное Шаханим — «моя шахиня» или «моя принцесса»). «Персидские мотивы» С. Есенина нашли живой отклик и у киргизских переводчиков. Их переводили народные поэты: и Сооронбай Жусуевич, и Э. Турсунов, и Сагын Акматбекова, и С. Эралиев. Кроме того, цикл «Персидские мотивы» переводили на свои родные языки такие выдающиеся поэты, как Лоик Шерали (народный поэт Таджикистана), Магомед Ахмедов (народный поэт Дагестана) и Сулейман Рустам (народный поэт Азербайджанской ССР).

Стихотворения цикла Сергея Есенина «Персидские мотивы» положены на музыку различными композиторами. Некоторые из них:

• «Никогда я не был на Босфоре…» (С. Я. Орланский, 1927, под названием «Персиянка»)
• «Отчего луна так светит тускло…» (В. В. Фризе, 1936; Р. С. Бунин, 1960)
• «Я спросил сегодня у менялы…», «Голубая да весёлая страна…» (оба — В. М. Юровский, 1946)
• «Глупое сердце, не бейся…» (В. Ф. Веселов, 1966).

Стихотворение «Шаганэ ты моя, Шаганэ!..» было неоднократно положено на музыку различными композиторами: Александром Живцовым, Александром Ручьёвым, Григорием Пономаренко, Геннадием Арефьевым.

В 2005 году российский композитор Татьяна Смирнова создала цикл арабесок в пяти частях для флейты, арфы, виолончели и чтеца «Персидские мотивы» на стихи Есенина и Омара Хайям.

Заслуженный художник Республики Башкортостан Ханнаов Василь Миргазиянович представил «Персидские мотивы» на коврах. В своих произведениях В. Ханнанов гармонично соединил есенинскую поэзию с художественными образами персиянок, ставших главными персонажами его традиционных ковров.

Ссылки

• Шакирова Д. Р. Язык и стиль «Персидских мотивов» Сергея Есенина // Вестник ТГГПУ. — 2007. — № 1.
• Новикова М. "Мир «Персидских мотивов» КРИТИКА
• Нина Щербак «Персидские мотивы» в поэтическом творчестве Сергея Есенина (комментарии)
• «Персидские мотивы»: образ милой Шаганэ в лирике Сергея Есенина Рипсиме Галстян 23 август 2017 г.
• Литературная газета «Большое видится на расстояньи К 130-летию со дня рождения Сергея Есенина»