Цифровизация и рынок труда: влияние на образование

лько тебе, оно требуется всем, кто участвует в формировании будущего. 

Наша аудитория – преимущественно школьники и студенты. Они внимательны к проблематике, которая обсуждается в сфере образования.

Многие сегодня интересуются последствиями отказа от Болонской системы обучения. Один из вопросов был посвящен этой теме. 

Будет ли заметен этот переход для тех, кто сейчас получает образование, или абитуриентов? Ждут ли молодых людей кардинальные перемены?

Я математик, поэтому люблю отталкиваться от определений. Прежде чем говорить о выходе из Болонской системы, нужно понять, что это такое. Мы видим очень разные интерпретации факта, который состоялся на рубеже прошлого и нынешнего столетий. В 1999 году Европа приняла для себя решение конкурировать с другими системами образования, которые вытягивают лучшие кадры. Была создана общеевропейская зона высшего образования. Россия туда вошла не сразу. Решение о присоединении было принято только в 2003 году. Однако тогда мы взяли на себя обязательство изменить свой закон об образовании. В связи с этим сейчас и происходит обсуждение того, какой должна быть наша российская образовательная система.

В современных условиях говорить о том, что мы являемся частью общеевропейской структуры, по меньшей мере странно. Поэтому отказ от Болонской системы образования никак не связан с глобальными преобразованиями. Ничего не случится, не сломается, особо не изменится. Этот выход никоим образом не отразится на обучающихся, так как российская система обязательно будет учитывать положительный опыт, накопленный за все время ее существования, будет работать в интересах каждого жителя России, желающего обучаться. Нам предстоит конкурировать на равных и побеждать крупные образовательные системы по всему миру. Для этого в университетах мы должны предлагать только лучшее, что может дать наша страна. Именно поэтому сейчас происходит процесс объединения усилий без каких-либо юридических действий.

Кстати, Россия не часть европейской зоны высшего образования с весны этого года. С 11 апреля мы больше не вместе, но пока этого никто не почувствовал. Пока проходят большие и важные обсуждения о том, какой должна быть система российского образования в современном мире. С одной стороны, она должна обеспечивать образовательный суверенитет, а с другой – быть понятной для иностранцев. Мы ведь должны приглашать талантливых ребят со всего мира, как это делают наши конкуренты в системе образования. К нам будет приезжать молодежь, которая должна понимать, по какой системе она будет учиться, как будет устроен образовательный процесс, где потом можно будет применять свои навыки и знания.

Еще один актуальный тренд – это цифровизация системы образования. Существуют ли какие-то проблемы в этом вопросе?

Мы живем в XXI веке, поэтому было бы странно, если бы цифровизация не затронула образование, технологический трек, науку. Я не разрываю эти три направления. Для нас образовательная научно-технологическая повестка – это единое целое. Цифровизация образовательной системы с большим количеством изменений происходит сейчас по всем направлениям: в школьном образовании, в вузовском, в научной сфере.

Наша Высшая школа экономики некоторое время назад стала одним из лидеров по онлайн-образованию. Слушателей онлайн-курсов больше, чем студентов в Российской Федерации. В России около 4 млн студентов разных форм обучения, включая заочное, а у нас около 6 млн слушателей онлайн-курсов. Объяснить эту тенденцию современного образования можно огромным спросом на короткое, но нужное обучение. Молодые люди получают так называемые микростепени и добавляют их в свое портфолио в дополнение к основному образованию.

Онлайн-доступ к качественному образованию – это та тенденция, которая не может быть не замечена. Ее значимость мы почувствовали давно и инвестировали в производство, в содержание контента. Но потом пришла пандемия. Нам важно было сохранить качественное обучение в этот непростой период, поэтому все университеты объединились в одну команду.

В последнее время отмечается спрос на образовательные онлайн-программы. В прошлом году мы объявили прием на 11 таких проектов, в этом году предложили уже 18. Студент не приезжает в университет, но получает образование такого же качества и уровня. Это новая тенденция, к которой я советую очень внимательно присмотреться.

Насколько цифровизация в преподавании антагонистична по отношению к традиционному обучению? Выживут ли вообще традиционные формы или будущее за онлайн-системой?

Для меня онлайн- и офлайн-форматы – это взаимодополняющие элементы качественного современного образования. В Высшей школе экономики мы очень внимательно относимся к плагиату. Студенты знают, что если ты списал, то ты больше не наш студент. Это не связано с онлайн- или офлайн-форматами. Это вопрос внутренней ответственности и отношения к качеству, поэтому важно не то, как мы называем продукт, а то, как мы обеспечиваем качество образования в том или ином университете.

В одном из вузов, где я раньше работал, мы внедряли онлайн-курсы для студентов. Сначала было опасение, что нас заменят роботизация, цифровизация, преподаватели больше не будут нужны. Но произошел очень интересный эффект. Потребность в очном взаимодействии с преподавателем при введении онлайн-курсов в этом университете увеличилась, потому что увеличилась потребность разобраться в том, что идет в онлайн-курсе. Ребята стали получать дополнительные консультации. Появилась необходимость в большем количестве педагогов. Для преподавателей это стало таким внутренним повышением своей собственной квалификации, потому что они сталкиваются с курсом другого педагога и должны помочь молодым людям разобраться в теме курса. В этом как раз и заключается одно из главных преимуществ онлайн-образования.

На ваш взгляд, как быстро должны меняться университеты, чтобы успевать за бешеным ритмом жизни XXI века?

Не всегда стоит гнаться за изменениями. Если они недостаточно продуманы, к положительному эффекту это не приведет. Бывают такие крутые изгибы, где нужно чуть сбавить скорость, чтобы повернуть. Скорость изменений не самоцель, но содержание этих изменений очень важно.

Мы должны меняться, понимая, что происходит вокруг. Должны понимать, что мир изменился, он многогранен и многополярен, а мы оказались в особой конкуренции всех систем. 

У каждого университета имеются своя траектория, свои задачи, своя логика развития. Есть айтишные и инженерные направления, где просто физически не хватает 4 лет для того, чтобы дать то образование, которое нужно в дальнейшем работодателю. Или другой пример: медицинские образовательные учреждения. Требовать от них какого-то быстрого изменения, предъявляя претензию к качеству подготовки медиков, это неправильно. Люди нас лечат и отвечают за нашу жизнь, а ответственность вузов – дать таким людям не быстрое, а качественное образование.

Какие новые факультеты, может быть, новые профессии появятся на примере Высшей школы экономики? Есть ли прогнозы для образования будущего? 

Высшая школа экономики уже давно не узкопрофильный университет, который готовил специалистов для новых экономических реалий. Сегодня это 50 000 студентов, которые учатся в 4 городах, самые современные технологии в образовании и огромное количество направлений подготовки. Университет состоит из 4 кампусов – в Санкт-Петербурге, Москве, Перми, Нижнем Новгороде. Абитуриент может подать документы сразу во все кампусы. Юридически это засчитывается как один вуз.

У нас есть майноры и миноры. Майнор – это 2-годичный курс по направленности другого профиля. Например, физики могут изучать гуманитарные науки. А миноры – это полугодовые или модульные курсы по разным предметам, но в рамках одного факультета. Допустим, философ изучает культуру и историю Франции.

Мы, конечно, люди более прагматичные, чем, к примеру, составители атласа профессий будущего. Всегда ведем набор на те направления, которые будут востребованы через несколько лет, когда ребята закончат университеты. Но новое предлагается, а уже действующие образовательные программы переформатируются. Например, в этом году мы провели ребрендинг одного из факультетов, а первого сентября начинает работать факультет креативных индустрий, в составе которого появится Институт кино.

Стоит ли начинать трудовую деятельность во время обучения? Не лучше ли сначала получить полное качественное образование, не отвлекаясь от учебы?

Школа – вуз – работа. На первый взгляд, именно так выглядит типичная и привычная многим из нас образовательно-профессиональная траектория. Но траектории могут меняться, что очень заметно в последнее время. Они становятся менее линейными и последовательными. Студенты идут работать задолго до получения диплома, а само обучение может растягиваться во времени. Хорошо это или плохо?

Я всегда отвечаю на этот вопрос одинаково: «Прислушайтесь к себе!» Очень важно услышать себя. Сможешь ли ты сочетать, и получится ли то, что ты хочешь в жизни, если пойдешь по выбранной дороге. Это всегда очень взрослое решение. Я сам пошел работать, когда закончил аспирантуру. Были разные предложения, но я начал работать в 23 года, когда защитил кандидатскую диссертацию. Получается, я некий контрпример, но это было мое решение. Ваше может отличаться.

Каждому студенту в моменты, когда он размышляет, пойти ли ему работать или учиться, я советую подумать о ценности образования. Это ведь не набор знаний, который вы получаете во время лекций. Это, прежде всего, способность выбирать свою траекторию внутри университета. Ее можно дополнить какой-то рабочей или профессиональной деятельностью, а можно комфортно пройти линейный путь до аспирантуры, защититься и дальше двигаться вперед. Жизнь зависит от вас, а удача дружит с теми, кто прислушивается к себе и делает правильные выводы.